Дети малые. Детский сад, да и только.
И как раз в день нашего знакомства. Я тебе говорил, Минфорду нельзя доверять.
Сказать по правде, я разделяла недовольство Тедди и хотела, чтобы Сироткина Мама оставила нас в покое – неважно, что они там с майором задумали.
Дервла, пойдем.
И вы, капрал Стек, тоже…
Они стояли рядом, слащаво улыбаясь и хлопая в ладоши, как пастух с пастушкой, подзывающие овец и гогочущих гусей, они обращались именно к нам с Тедди: вдруг выяснилось, что он и я – единственные, кто еще не покинул комнату, настолько мы были поглощены друг другом, но теперь деваться уже было некуда, и нам ничего не оставалось, как только подчиниться.
Черт бы их обоих побрал. Где моя трость?
Позвольте мне подать вам ее, Тедди.
И, разумеется, я подала ему трость – внушительную, из тяжелого гладкого черного дерева, закругленную по форме руки с одного конца и с огромным резиновым наконечником на другом, чтобы не скользить на гладкой поверхности, буде такая попадется на пути ее владельца-инвалида. Эта уродливая штука, типа тех, которые скорее увидишь в больницах, и нимало не напоминавшая изящные сучковатые тросточки, с которыми прогуливаются джентльмены, лежала рядом с креслом Тедди, на самом видном месте.
Вам трудно ходить, Тедди?
Показуха. В знак моего раздраженного состояния.
На это мне, конечно, нечего было сказать, но на душе стало необъяснимо легче.
Все толпились посреди солдатского игрового поля, легкий ветерок развевал волосы и радовал сердца. Поле почти не отличалось от нашего, не считая того, что оно предназначалось для строевой подготовки и тому подобного, а также для игры в футбол, но никогда с этой целью не использовалось, на что указывала высокая буйная трава со сладковатым запахом. Медленно, рука об руку, словно я поддерживала Тедди с одной стороны, а уродливая трость – с другой, мы приблизились к толпе простоволосых девчонок и стариков, которые или под впечатлением его горделивой поступи, или же зная, какой он симулянт, вдруг разомкнули крут, чтобы пропустить нас и показать сюрприз, обещанный Сироткиной Мамой и до сих пор заслонявшийся от нас фигурами девушек и ветеранов. Приятный ветерок разнес гром аплодисментов.
Лошадки! – завопила я, должна признаться – в полном восторге.
Пони. Всего лишь пони. И чему только тебя эта женщина учит, Дервла?
Я поразилась, услышав, как Тедди произнес мое имя совершенно непринужденно, будто мы уже были близкими друзьями. Я так наслаждалась звуками собственного имени в устах Тедди, его удивительно глубоким для небольшого роста голосом, что сумела промямлить лишь несколько слов в защиту педагогических талантов Сироткиной Мамы, но вынуждена была признать, что вообще-то не знакома с лошадьми или пони, хотя мне суждено было вскоре выяснить, что лошадь миру подарила Ирландия – так же как и женщин, выпивку и распевание виршей. Тем не менее в тот момент я была полным профаном во всем, что касалось лошадей, реальных или же легендарных.
Стоявшие перед нами животные (числом три) походили на огромные мягкие игрушки, которые вывозили в луже, а затем, не почистив, оставили сохнуть – настолько они были грязны. По-видимому, они к тому же были и очень старыми, ибо стояли, низко опустив головы, словно не в состоянии пошевелиться, несмотря на то, что девчонки обнимали их за шею и похлопывали ладошками от носа до хвоста. Глаза этих бедных созданий, полуприкрытые опушенными веками, казались, насколько это можно было рассмотреть, больными и печальными.
Мы будем кататься на пони! Они дадут нам покататься на пони! Какая наглость!
Разумеется, я не могла разделять негодования Тедди: несмотря на жалкое состояние, эти невероятно дряхлые пони очаровали меня, как пятилетнего ребенка. Теплый ветерок развевал их убогие хвосты и длинные гривы – правда, там, где они не слиплись от грязи. Но Тедди был прав. Пони предназначались для развлечения старых солдат, и я вполне понимала презрение Тедди и неуместность всей этой затеи, принадлежавшей Сироткиной Маме, как сообщил присутствующим майор Минфорд с благодарным румянцем на длинной и толстой ирландской физиономии. В речи, произнесенной перед собравшимися до начала катания, он также поблагодарил мистера Лэки, владельца «Извозчичьего двора Лэки», за предоставление таких замечательных пони, которых этот великодушный человек доставил сюда в специальном фургоне, преодолевая неслыханные сложности. Мистер Лэки был определенно старше всех присутствующих солдат, ростом еще ниже Тедди, кривоногий, но отличался проворством, совершенно не соответствующим его возрасту, улыбался всем подряд и сверкал глазами, лихо сдвинув помятую фетровую шляпу на затылок. На нем были перепачканные бриджи для верховой езды, а в руках – ротанговая палка, с помощью которой он добивался от своих животных покорности. От него пахло лошадьми и конюшней еще сильнее, чем от его пони, – это я ощутила, когда в силу обстоятельств на короткое мгновение оказалась, не успев отпрянуть, на расстоянии нюха от мистера Лэки.
Они двигались по кругу, перед каждым пони шли мистер Лэки, майор и Сироткина Мама, в седле возвышался ветеран, с обеих сторон поддерживаемый девочками-сиротами, а остальные старики в это время ждали своей очереди. Было очень забавно, за исключением того, что девчонки, которым ничего не оставалось делать, как смотреть и ждать, пока их не позовут помочь в проведении операции, успели осознать, что им и самим хотелось бы покататься. Движущееся кольцо старичья и полудохлых пони представляло собою волшебный круг, если судить по нелепой радости престарелых наездников, которые никаких особых развлечений и не видали с тех пор, как, вылезши из окопов, перебрались доживать свои дни в «Доме солдат-ветеранов». У них, по крайней мере, не было и толики той гордыни, которой, как мне показалось, страдал Тедди, отказавшийся сделать круг на пони и явно считавший ниже своего достоинства принимать какое-либо участие в происходящем. Правда, в конце, когда каждый ветеран накатался всласть, пусть и поддерживаемый со всех сторон, как ребенок, майор Минфорд внезапно повернулся к Тедди, стоявшему чуть поодаль от меня, дождался, пока все замолчат, обратив на нас взгляды, по-ирландски тепло улыбнулся, давая этой улыбкой понять, что он настоящий майор и ему надо подчиняться, и настоятельно попросил Тедди все-таки сделать круг, – хотя бы из чувства признательности мистеру Лэки, – и таким образом завершить этот необыкновенный день.
Хорошо, сэр. Но я проеду без поводыря.
Как пожелаете, капрал Стек. Но мне сегодня не хотелось бы несчастных случаев.
