Лорд Воитель не сводил с него глаз, и Кейл почувствовал, как слабеет его воля, словно самую душу его разъедает какая-то едкая кислота. В нем начало невольно расти, подступая к горлу, чудовищное желание признаться. С ран него детства Кейл испытывал ужас от сознания того, что Искупитель, сидевший сейчас перед ним, способен на все, что он неизменно несет другим боль и страдания и что все живое замирает в его присутствии.
Боско снова перевел взгляд на бумагу и подписал ее. Потом сложил, запечатал красным сургучом и вручил Кейлу:
— Отнеси это Лорду Дисциплины.
Ледяной вихрь пронзил Кейла насквозь.
— Сейчас?
— Да. Сейчас.
— Уже темно. Через несколько минут запрут дортуар.
— Об этом не беспокойся. Все предусмотрено.
Так и не подняв головы, Искупитель снова принялся писать.
— Еще что-нибудь, Кейл?
Один инстинкт боролся в Кейле с другим. Если он признается, Искупитель может помочь. В конце концов, Кейл был его зилотом. Боско сумеет его спасти. Но другие существа, жившие в душе Кейла, кричали ему: «Никогда не признавайся! Никогда не принимай на себя вину! Никогда! Всегда все отрицай. Всегда».
— Нет, Лорд.
— Тогда ступай.
Кейл повернулся и, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, направился к выходу. Выйдя за железную дверь, он закрыл ее за собой и взглядом, полным ненависти и отвращения, посмотрел назад, словно дверь была прозрачной, как стекло.
Дойдя до ближайшего смежного коридора, он остановился под тусклым светом свечи, укрепленной в подсвечнике на стене. Кейл понимал, что Боско сознательно испытывает его, предоставляя ему возможность заглянуть в письмо, то есть совершить нарушение, которое безоговорочно повлекло бы за собой смерть. Если Боско известно о вчерашнем, то, вероятно, в письме — приказ Лорду Дисциплины убить его. Это вполне в духе Боско: сделать так, чтобы Кейл сам доставил по назначению свой смертный приговор. Но возможно и другое: в бумаге ничего нет, это просто еще одно из бесконечных испытаний, которые Лорд Воитель устраивал ему при каждом удобном случае.
Кейл глубоко вздохнул и попытался, отбросив страх, трезво взглянуть на вещи. Совершенно очевидно: в письме может не содержаться ничего смертельно опасного, хотя оно наверняка неприятное и чревато болью, а вот заглянуть в него означает неминуемую смерть. С этим он и направился дальше, в Присутствие Лорда Дисциплины, хотя молоточки не переставали стучать у него в голове: что делать, если случится худшее?
Через десять минут, один раз все же ненадолго заблудившись в лабиринте коридоров, он приблизился к Палате Спасения. С минуту постоял во мраке перед огромной дверью. Его сердце колотилось от страха и гнева. Потом он заметил, что дверь не заперта и даже чуть-чуть приоткрыта.
Кейл колебался, размышляя, как поступить. Взглянув на документ, который держал в руке, он слегка подтолкнул дверь, образовалась щель, сквозь которую можно было заглянуть внутрь.
В дальнем конце комнаты он увидел склонившегося над чем-то Лорда Дисциплины, который напевал себе под нос:
Потом он перестал петь и мурлыкать, поскольку тщательно на чем-то сосредоточился.
В этой части комнаты было светло настолько, насколько может быть светло от свечей, и казалось, что фигура самого Лорда Дисциплины образует некий купол, под которым и сосредоточен этот мягкий свет. Теперь, когда глаза Кейла привыкли к освещению, он заметил, что Искупитель нависает над деревянным столом размером примерно шесть футов на два и что на столе лежит какой-то предмет, конец которого завернут в простыню.
Мурлыканье возобновилось. Лорд Дисциплины отвернулся от стола и бросил на железный поднос что-то маленькое и твердое. Потом, взяв лежавшие рядом ножницы, вернулся к работе.
Кейл открыл дверь пошире. В самом темном углу комнаты он разглядел еще один стол, на котором тоже что-то лежало, но что именно — он не смог различить из-за темноты. Лорд Дисциплины выпрямился, прошел к низкому шкафу справа и начал шарить на дне одного из ящиков. Пристально всмотревшись, Кейл теперь ясно видел, что делает Лорд, но по-прежнему не мог понять, что лежит на столе. И вдруг до него дошло: на столе лежало тело, которое Лорд Дисциплины препарировал. Грудь была рассечена очень умело, разрез тянулся и дальше, до самого низа живота. Каждый лоскут кожи и мышц был тщательно, аккуратно отрезан, откинут вовне и удерживался в таком положении при помощи каких-то отвесов. Однако что шокировало Кейла, кроме самого вида разделанного подобным образом тела, что труднее всего оказалось осознать, хотя на своем веку он повидал немало мертвецов, так это то, что тело было девичьим. И девочка еще не была мертва. Ее левая рука, свисавшая со стола, дергалась каждые несколько секунд. Между тем Лорд Дисциплины продолжал копаться в ящике комода, бормоча свою песню.
Кейлу показалось, что у него по спине поползли пауки. А потом он услышал хрип. Теперь, когда фигура Лорда Дисциплины не загораживала свет, он смог разглядеть, что лежит на другом столе. Это была еще одна девочка, связанная, с кляпом во рту. Она пыталась крикнуть. И он знал эту девочку. Она оказалась одной из тех двоих, которые накануне, одетые в белое и весело смеявшиеся, были виновницами торжества, той, которая поразила его воображение больше всего.
Лорд Дисциплины перестал петь, выпрямился и посмотрел на нее.
— Лежи тихо, ты, — сказал он почти ласково.
Потом снова склонился, замурлыкал и продолжил поиски в ящике.
За свою короткую жизнь Кейл повидал немало ужасов, деяний немыслимой жестокости и сам пережил страдания, не поддающиеся описанию. Но то, что он видел сейчас, ошеломило его, все это не укладывалось в голове: рассеченное девичье тело, рука, дергавшаяся все слабее и слабее, и сдавленный хрип ужаса зеленоглазой девочки. Очень медленно и осторожно Кейл попятился, вышел в коридор и бесшумно двинулся в ту сторону, откуда пришел.
5
— Ага! Вот они, — с глубоким удовлетворением сказал себе Искупитель Пикарбо, Лорд Дисциплины,
