трудно в это поверить, но ты лучше разбираешься в природе Искупителей, чем любой из нас. Что ты думаешь по этому поводу? Такое возможно?
Некоторое время Кейл молчал, явно раздваиваясь между ненавистью к Искупителям и чудовищностью того, о чем его спрашивали.
— Я не знаю, — сказал он наконец. — Ни о чем таком я никогда не слышал.
— Послушай, Випон, — вступил ИдрисПукке, — Искупители — безусловно, сборище кровавых бандитов, но, помню, двадцать лет назад, во время Монтского восстания, ходили слухи, будто они в каждом захваченном городе собирают всех грудных детей, на глазах матерей подбрасывают их в воздух и насаживают на свои мечи. Все верили, но это оказалось мерзкой ложью. Ничего такого никогда не было. По собственному опыту знаю: одна подлинная жестокость рождает десять легенд о жестокости.
Випон кивнул. Встреча проходила малопродуктивно, и он чувствовал одновременно и разочарование, и обеспокоенность сведениями, доходящими с востока. Но и нечто более обыденное не давало ему сейчас покоя. Он подозрительно взглянул на Кейла:
— Ты куришь. Я чувствую запах табака.
— Курю. А вам какое дело?
— А это уж я сам решу, наглый щенок. — Он посмотрел на ИдрисаПукке, который с улыбкой продолжал созерцать вид из окна. Випон снова повернулся к Кейлу: — Я думал, у тебя больше мозгов, чем нужно для того, чтобы просто во всем подражать ИдрисуПукке. На него ты должен смотреть как на наглядный пример того, чего делать не следует. Что же касается курения, то это детская болезнь, привычка, мерзкая глазу, отвратительная для носа, пагубная для мозгов и опасная для легких, к тому же дыхание у курильщика смрадное, а мужчина, который долго предается этой вредной привычке, становится женоподобным. А теперь убирайтесь, оба.
25
Четыре часа спустя Кейл, Смутный Генри и Кляйст обосновались в палаццо, в комфортабельных комнатах, примыкающих к покоям Арбеллы Матерацци.
— А что если станет ясно, что мы понятия не имеем, как быть телохранителями? — спросил Кляйст, когда они приступили к еде.
— Ну, я им этого говорить не собираюсь, — ответил Кейл. — А ты? Да и вообще — что в этом трудного? Завтра сделаем обход помещения и посмотрим, что нужно устроить, чтобы обеспечить в нем собственную безопасность. Вспомни, сколько раз тебе приходилось это делать. Потом закроем вход сюда для всех посторонних, один из нас всегда будет находиться непосредственно при ней. А если она захочет выйти, чего мы не будем поощрять, то только в пределах цитадели, причем двое из нас и еще дюжина стражников будут ее постоянно сопровождать. Вот и вся сложность.
— А почему было просто не взять награду за ее спасение и не уйти?
Вопрос Кляйста был вполне разумен, Кейл знал, что именно так и следовало поступить, и именно так поступил бы, если бы не чувства, которые он испытывал к Арбелле Лебединой Шее.
— Здесь для нас так же безопасно, как в любом другом месте, — сказал он. — А деньги мы получим и за ее спасение, и за ту работу, которую делаем сейчас. Работа не пыльная, деньги хорошие, а к тому же тут нас от Искупителей охраняет целая армия. Если у тебя на примете есть местечко получше — скатертью дорога.
На том и порешили. В первую ночь за дверью спальни Арбеллы Лебединой Шеи дежурили Смутный Генри и Кляйст.
— Пока мы не осмотрели место и не составили план охраны, нужно быть начеку, — напутствовал их Кейл, мысленно представляя себе, как предстанет на следующий день перед Арбеллой в качестве ее всемогущего защитника. Он продемонстрирует ей свое полное презрение, она будет робкой и испуганной, а он — довольным собой, но с неизгладимой печатью былых страданий на лице.
На следующее утро Арбелла Лебединая Шея показалась из своих личных покоев в девять часов. Горничные, которые принесли завтрак, предупредили ее, что в холле дежурят два охранника, а также двое нечесаных громил, каких они прежде видели разве что среди тех, кто чистит конюшни.
С ледяной миной на лице Арбелла вышла в холл, но помимо стражников, стоявших, как положено, по стойке смирно по обе стороны двери, обнаружила вместо Кейла двух юношей, которых никогда прежде не видела.
— Вы кто и что здесь делаете?
— Доброе утро, леди, — учтиво сказал Смутный Генри.
Проигнорировав приветствие, она повторила:
— Ну?
— Мы ваши телохранители, — сказал Кляйст, стараясь не выдать потрясения, которое он испытал при виде ее ошеломляющей красоты, и прикрываясь маской безразличия, словно бы говорившей: навидался я красивых аристократок на своем веку, меня ничем не удивишь, а уж ты — особенно.
— А где ваш… — она старалась подобрать название пообидней, — главарь? — выговорила она наконец, все же недовольная собой.
— Ищете меня? — отозвался Кейл, как раз вышедший из-за угла ближайшего коридора в сопровождении двух мужчин, которые несли длинные бумажные свитки.
— Кто эти люди?
— Это ваши телохранители. Вот это Генри, а другой — Кляйст. Я наделил их всеми полномочиями, так что, пожалуйста, делайте все, что они попросят.
— Значит, они — твои… приспешники? — сказала она, постаравшись произнести это как можно более оскорбительно.
— Приспешники? Что это?
— Бесы, — победно вымолвила она. — Вроде мух, которые сопровождают Вельзевула, когда он покидает преисподнюю.
Неудивительно, что Генри и Кляйста подобное замечание возмутило, а вот Кейла — восхитило.
— Да, — сказал он, подмигивая приятелям. — Это, несомненно, мои приспешники.
— Что-то хиловаты они для телохранителей, тебе не кажется?
Кейл сочувственно посмотрел на друзей.
— За их вид мне и самому неловко — глаза бы на них не глядели. Но что касается хилости… Не желаете ли выставить против них парочку Матерацци? Увидите, какие они хилые.
— Значит, они такие же головорезы и убийцы, как ты?
Генри эти слова глубоко оскорбили, а Кляйсту явно понравились.
— Да, — безо всякой обиды ответил Кейл, — точно такие же головорезы и убийцы, как я.
Не найдя, что сказать на это, Арбелла Лебединая Шея удалилась в свои покои, громко хлопнув дверью.
Через десять минут она услышала стук в дверь и дала знак своей личной горничной открыть. Когда та исполнила распоряжение, ей доставило огромное удовольствие увидеть, как Кейл вытаращил глаза от удивления. Это была Риба.
Восхождение Рибы на столь высокую должность было по-своему не менее причудливым, чем восхождение Кейла. Проследив за тем, чтобы Рибу выдворили из апартаментов мадемуазель Джейн, старая служанка Анна-Мария тут же проследовала в палаццо, принадлежавшее достопочтенной Эдит Матерацци, матери Арбеллы Лебединой Шеи и отрешенной жене Маршала. Надо пояснить, что с первого дня их официального брака, заключенного двадцать лет назад, они всегда были друг для друга чужими людьми, и зачатие Арбеллы являлось результатом самого холодно-бесстрастного семейного союза в истории королевского двора. Старания Маршала любой ценой избегать встреч с женой чаще всего увенчивались успехом, а вот о его попытках отрицать ее власть и влияние на ход дел в Мемфисе этого сказать было никак нельзя.
