человек пятьдесят Искупителей через пятую стену. Упоминание о какой бы то ни было связи с Китти Зайцем категорически запрещалось.
К тому времени, когда началась атака на палаццо, суперинтендант канализационной системы с перерезанным горлом торчал вверх ногами из мусорного ящика. Замысел Боско спровоцировать атаку со стороны Матерацци ценой жизни нескольких десятков темных личностей и извращенцев предполагал отчаянную схватку в самом сердце Мемфиса, охраняемом как ни одно другое место на свете. Согласно этому плану, нападение у пятой стены было инсценировано десятком Искупителей, в то время как сорок остальных, пробравшись через коллектор под палаццо, вышли во внутренний двор через смотровой колодец. Они появились там в своих черных рясах, как рой навозных жуков. Кейл как раз, отослав вооруженных луком и арбалетом Смутного Генри и Кляйста занять позиции на стене, думал, что делать с окружавшей его дюжиной Матерацци, когда все они, пооткрывав рты от удивления, одновременно увидели четыре десятка Искупителей, растекающихся от колодца как черное пятно.
— Стройсь! Стройсь! — закричал Кейл своим людям, и тут Искупители ударили. Он хотел было отдать приказ Кляйсту, но, притом что шел ближний бой врукопашную, стрелять со стены было слишком рискованно. Однако в этот момент группа Искупителей попыталась, обойдя цепь Матерацци, прорваться ко входу в палаццо. Когда они уже расчистили себе проход, послышались резкий треск и лязг: Генри с Кляйстом выпустили снаряды, уже не опасаясь задеть своих. Истошный крик одного из Искупителей, который вцепился ногтями себе в грудь так, словно у него в нательной рубахе запуталась тигровая оса, привлек внимание Кейла, он покинул цепь обороны и помчался ко входу в палаццо, рубанув одного, потом другого Искупителя по ахиллову сухожилию, третьему, набегавшему на него, стрела вонзилась в верхнюю часть бедра. Раненый попятился, некстати открыв рот в крике, — меч Кейла пронзил его от нижней челюсти до позвоночника. Прорвавшись через толпу сражающихся, Кейл добежал до двери палаццо и, обернувшись, оказался лицом к лицу с атакующими Искупителями. Напуганные стрелами и арбалетными снарядами, Искупители прибегли к хитрости: они укрылись за невысокими, по пояс, стенами, которые, сужаясь ко входу, образовывали V- образный коридор.
Кейл стоял спиной к двери, ожидая, когда они приблизятся. Теперь Искупители могли, припадая к земле под смертельным дождем из стрел и снарядов, сыпавшихся на них с окружавших двор стен, на четвереньках медленно подкрадываться к нему. Кейл нашарил сбоку от себя шестифутовую в диаметре кадку, в которой росло старое оливковое дерево, украшавшее вход, стал хватать камни величиной с кулак, красиво разложенные декоративной горкой вокруг дерева, и швырять их в Искупителей. Ничего напоминающего детскую забаву в этом не было: под градом булыжников раскалывались зубы и кости рук, Искупители в панике вскакивали и попадали под стрелы, несшиеся сверху, со стены. В отчаянии пятеро из тех, которые еще не были ранены, бросились на Кейла.
Он отбивался руками, ногами, кусался, Искупители падали, но даже посреди этой битвы не на жизнь, а на смерть какой-то частью сознания Кейл понимал, что происходит нечто странное. Это понимание росло по мере того, как он, стоя, словно герой исторического сказания, разил врагов, как будто это была всего лишь высокая трава: удар, блок, взмах меча — и вот все кончено. Матерацци, чьи потери составили всего три человека, стали теснить противника, и тут священники дрогнули и побежали, погибая на ходу либо от мечей догонявших их Матерацци, либо от стрел Кляйста и Смутного Генри, которые теперь, когда отпала необходимость защищать Кейла, настигали каждого Искупителя, пытавшегося добраться до люка коллектора, чтобы спастись.
Возбужденный битвой Кейл стоял на пороге палаццо с бьющимся сердцем, испытывая сильный прилив крови к голове. Расстилавшаяся перед ним картина внутреннего двора то приближалась, то отдалялась: предсмертный ужас, застывший на лице поверженного Искупителя; стражник, зажимающий руками живот, чтобы удержать кишки; едва слышное: «Да! Да!» из уст другого стражника, радующегося тому, что остался жив, что они победили, что он не опозорил себя в бою; юный Искупитель с лицом, бледным, как церковный воск, понимающий, что умирает, и Матерацци, стоящий рядом и глядящий на него сверху вниз. И все равно Кейл видел в этой сцене что-то неправильное. Он хотел окликнуть матерацциева стражника, предотвратить удар милосердия, но у него вырвался лишь слабый писк, заглушённый предсмертным воплем, нога юного Искупителя задергалась по земле в последней судороге.
— С тобой все в порядке, сынок? — спросил подошедший стражник. Кейл всхлипнул и сделал глубокий вдох.
— Останови их, — Кейл указал рукой на Матерацци, ходивших по двору и приканчивавших раненых Искупителей. — Мне нужно с ними поговорить. Немедленно!
Стражник отправился выполнять приказание. Кейл присел на низкую стенку и уставился на мошку, пристроившуюся на краю лужицы крови: осторожно попробовав и найдя кровь съедобной, она принялась пить.
— В чем проблема? — спросил Кляйст, с важным видом подойдя к Кейлу. — Ты ведь пока жив, чего еще нужно?
— Что-то здесь не так.
— Ты забыл сказать спасибо.
Кейл уставился на него:
— Иди посмотри, есть ли хоть один выживший.
Кляйст хотел было ехидно спросить, от чего умер его последний раб, но заметил в Кейле что-то более странное, чем обычно, и передумал.
Смутный Генри тем временем начал проверять трупы, пересчитывая свои снаряды и горячо надеясь, что все жертвы мертвы. Он обратил внимание, что Кляйст делает то же самое, между тем как Матерацци приканчивали всех, кто еще шевелился.
— Кейл, иди взгляни, — крикнул Кляйст, переворачивая тело с застрявшей в спине стрелой. Смутный Генри наблюдал, как Кейл приблизился, но нерешительно отступил. — Смотри, — сказал Кляйст, — это же Уэстаби. — Кейл вгляделся в мертвое лицо восемнадцатилетнего парня, которое он видел каждый день, с тех пор как помнил себя.
— А это один из близнецов Гэддисов, — сказал Смутный Генри. В полной тишине он перевернул тело, лежавшее рядом. — И его брат.
Из дальнего конца сада, от люка коллектора, послышалась возня, крики, там четверо Матерацци пинали ногами и колотили Искупителя, лежавшего на земле. Вся троица бросилась к ним, пытаясь оттащить, но Матерацци отталкивали их, пока Кейл не вынул из ножен меч и не пригрозил изрубить на куски каждого, кто сейчас же не отойдет назад. Под недовольными взглядами Матерацци Кляйст и Смутный Генри оттащили Искупителя в сторону. Злобно настроенных стражников отвлек их товарищ, который подошел к четверке с мечом, согнутым в виде буквы L, без конца повторяя: «Нет, ты такое видел? Видел?» Кейл стал медленно пятиться к Кляйсту и Генри, не спуская глаз с четверки Матерацци.
Кейл, Кляйст и Смутный Генри склонились над Искупителем, который лежал без сознания, приваленный к стене палаццо — лицо опухло, губы вздулись, зубы выбиты.
— Знакомое лицо, — сказал Смутный Генри.
— Да, — согласился Кейл, — это Тиллманс, послушник Навратила.
— Искупителя Бамфила? — уточнил Кляйст, внимательней вглядываясь в бесчувственное лицо юноши. — Да, ты прав. Это действительно Тиллманс. — Кляйст дважды пощелкал пальцами перед лицом Тиллманса.
— Тиллманс! Просыпайся! — Он потряс его за плечи, и Тиллманс застонал. Потом медленно открыл глаза, но не мог сконцентрировать взгляд.
— Его сожгли.
— Кого сожгли?
— Искупителя Навратила. Его зажарили на сковороде за то, что трогал мальчиков.
— Жаль. Он был неплохой, зря не болтал, — сказал Кейл.
— Один раз он дал мне свиную котлету. — В устах Кляйста это звучало почти как панегирик, учитывая, что он никогда не отзывался об Искупителях хорошо.
— Он так кричал, что я не мог этого вынести, — сказал Тиллманс. — Потребовался почти час, чтобы прикончить его. А мне сказали, что со мной сделают то же самое, если я добровольно не пойду в этот отряд.
