— Хорошо. Мы готовы удовлетворить запрос. Джанин, назови другую дату, пораньше. В декабре, пожалуйста.
— Восемнадцатое декабря двухтысячного года. Дата подтверждения — тринадцатое декабря.
— Хорошо. Остановимся на декабре. Я надеюсь, что через два месяца вы не придете ко мне плакаться, мисс Рубио, и говорить, что не готовы. Именно ваша сторона хотела, чтобы процесс состоялся побыстрее.
— Нет. Не думаю, ваша честь.
— Отлично. Тогда встретимся в декабре. Пожалуйста, подавайте ходатайства в течение тридцати дней. И никаких неожиданностей. Я ненавижу неожиданности.
— Ваша честь, — встала Си-Джей, — у меня есть еще одно заявление для суда.
— Я подозревал, что оно у вас будет, мисс Таунсенд.
Она откашлялась и протянула секретарю лист бумаги.
— В соответствии с правилами ведения уголовных дел, установленными в штате Флорида, прокуратура подает письменное уведомление о своем намерении добиваться в этом случае смертного приговора. Смертного приговора Уильяму Руперту Бантлингу.
Глава 47
Его все достало. Его достало шоу, которое все они разыгрывали перед ним. Судья нарушает процедуру, прерывает жалкого губошлепа, чтобы самому произнести такую важную речь, чтобы телекамеры зафиксировались на его собственном лице. И снова тут эта сука, мисс Тощая Прокурорская Задница, вальсирует в зале суда в простом черном брючном костюме и очочках, делает большое объявление, словно все взгляды направлены на нее. Чушь. Они хотят видеть его; она — просто декорация. Украшение на торте. «О-о, у меня дух захватывает от вашего заявления, мисс Тощая Задница. Мне хотелось бы немного расширить вашу задницу. Просто дайте мне пять минут, и я сделаю ее такой, как надо», — мысленно говорил он ей. Как можно ждать справедливого суда с такой компашкой? С кем-то из них? Гримасничают перед камерами, стараясь привлечь к себе внимание, хотя своей известностью-то они обязаны ему. Их совершенно не волнует истина, черт их подери. Они даже не слушают, когда им выкрикивают ее в лицо.
Бантлинг откинулся на спинку скамьи и заскрипел зубами, наблюдая за шоу, за фарсом, который перед ним разыгрывался. Ему хотелось повернуть голову и улыбнуться своей самой лучшей улыбкой прямо в объективы проклятых камер. Может, разбить одну или парочку. Может, очаровать одну из этих симпатичных блондинок-журналисток, чтобы послала ему в тюрьму любовную записку или, еще лучше, пришла к нему взять интервью, которое будет транслироваться в прямом эфире. «Давай подойди к микрофону, моя дорогая. Вот так, накрой его губами и заглатывай целиком», — сказал бы он ей. Это было бы очень мило. И она также может взять с собой телекамеру и все заснять. Его мысли ушли далеко от слушания, а член затвердел.
Затем мисс Тощая Задница надменно выступила со своим заявлением.
«Прокуратура хочет заявить... бла-бла-бла... намерение добиваться в этом случае смертного приговора».
Не то чтобы он не ожидал заявления, как это тут называли; просто он не ожидал его сегодня, в этом цирке. Сегодня просто должны были назначить дату начала судебного процесса. Просто сиди спокойно и ничего не говори. Сегодня мы заявляем, что ты не признаешь себя виновным в предъявленных обвинениях. И все. По крайней мере так говорила его бесполезный адвокат. Значит, они хотят его убить? Ну, в таком случае им потребуется очень много толстых веревок, чтобы его успокоить. Он ведь будет лягаться и кричать, определенно. Да, он еще поборется, господа. Рассчитывайте на это.
Бантлинг слышал щелчки фотоаппаратов, жужжание телекамер, фокусировавшихся на его лице, и наблюдал, как мисс Тощая Задница несет себя, надменную, из зала суда, прямо мимо него. И пахнет от нее «Шанель № 5». Бантлинг видел ее симпатичный маленький вздернутый носик, светлую кожу и пухлые губы.
И тогда ему в голову ударила мысль. Прекрасная, жуткая мысль.
Билл Бантлинг улыбнулся для телекамер — робко, точно рассчитанной улыбкой. Как раз в это мгновение он наконец вспомнил, почему мисс прокурор показалась ему знакомой.
Глава 48
— Лаборатории потребовалась пара недель, но они наконец все идентифицировали. Леска, которой связали Морган Вебер, идентична той, что обнаружена в сарае за домом Бантлинга, — объявил Доминик.
Был понедельник, 16 октября — прошло розно две недели после назначения даты начала судебного процесса по делу Билла Бантлинга. Мэнни, Эдди Боуман, Крис Мастерсон, Джимми Фултон и еще три сотрудника спецподразделения сидели за столом для переговоров в штабе, в здании полицейского управления штата Флорида в Майами. Си-Джей устроилась рядом с Домиником во главе стола. Шло совещание по разработке стратегии представления дела.
— Отлично. А теперь скажи мне плохие новости. Сколько мотков этой лески было произведено и продано за последние десять лет в магазинах для рыбаков и охотников по всей Флориде? — спросил Мэнни.
— Много. Мы работаем над тем, чтобы получить точные цифры, — ответил Доминик. — Есть еще одна хорошая новость — Джимми и Крис закончили разбираться с документацией в фирме Томми Тана. Хотя наш лучший продавец каждый год по шесть месяцев отсутствовал, он весьма кстати находился дома, в уютной Южной Флориде, в те дни, когда исчезала каждая из девушек.
— А не нашлось никого, кто видел бы его с жертвами? — уточнила Си-Джей.
— К сожалению, нет, — покачал головой Доминик.
— Бантлинг не подавал уведомления об алиби и отказался от изучения собранных нами доказательств, что немного меня беспокоит. Поэтому я не знаю, как он намерен защищаться, — призналась Си-Джей. — Может, на суде нас ждет большой сюрприз.
— Какой-нибудь злой брат-близнец? — подал идею Крис.
— Сядь, пока я тебе не врезал! — заорал Мэнни. Все засмеялись.
— Так когда мы будем его привлекать по другим убийствам? — спросил Эдди Боуман, когда смех в помещении стих. Он нетерпеливо почесывал затылок. — Мне дурно станет, если этот извращенец каким-то образом отмажется от убийства Прадо, и мы не помешаем ему спокойно покинуть зал суда.
— Он не отмажется от убийства Прадо, — заявила Си-Джей.
— Дело подтверждается всеми нужными доказательствами, так, Си-Джей? — уточнил Крис.
— Наилучшим образом. Образец ДНК исследовали, и он соответствует образцу Анны Прадо. Это ее кровь в сарае за домом. Ее труп нашли у него в багажнике. Орудие убийства обнаружено у него в сарае. Тело жертвы было жутко изуродовано, сердце вырезано, это жестоко и дико, не говоря уж о препаратах, которые он использовал, чтобы ее парализовать и держать в сознании, пока убивал. Он также насильственно увез ее из «Кливлендера», что доказывает преступный умысел, а все это является отягчающими обстоятельствами, которые требуются для вынесения смертного приговора. Единственное, что мне хотелось бы в данном случае еще получить, так это ее сердце и, конечно, сердца других жертв. Но по крайней мере в деле по убийству Прадо у нас достаточно доказательств.
— Но тогда почему мы не предъявляем ему обвинения в убийстве других? — опять спросил Боуман.
Он выглядел раздраженным. Несмотря на то что уже двенадцать лет работал в правоохранительных органах, иногда Боуман просто не мог понять, каким образом функционирует система, что вроде бы ясное дело вдруг проваливается. Есть подозреваемый, куча улик, двухчасовое признание, записанное на пленку, — и вдруг появляется какая-то юридически обоснованная причина, уловка в законе, извлеченная на свет адвокатом, и присяжные уже не хотят слышать доводы обвинения. И после таких случаев он каждый год заводился все больше и больше. Вроде еще минуту назад он ждал поощрения за великолепно проведенные следственные действия, а теперь сидит в зале суда и слышит вердикт: невиновен. Поэтому Боуман не питал особых надежд на дело Бантлинга, несмотря на то что мадам прокурор считала его хорошо подготовленным.
— Потому что Бантлинг очень торопится. Он хочет, чтобы процесс по делу об убийстве Анны Прадо прошел как можно быстрее. А я не хочу действовать поспешно и что-то упустить из-за того, что у нас мало
