Клэр начала мастерить подвески для взрослых и приобрела немало поклонников. Люди были без ума от ее уникальных талисманов. Некоторые утверждали, что они помогают находить потерянное, исцелять больных, отличать лжеца от честного человека. Если зажать талисман в руке, он предскажет будущее: важное решение, переезд в новый город, любовь всей жизни. Подвески вошли в моду. Некоторые были ими одержимы. Многие парижане носили хотя бы одну, но мечтали купить еще. Подвесками обменивались на вечеринках и в клубах как дорогими коллекционными картами. Несколько подвесок украли, но, по слухам, вернули законным хозяевам по почте или просто подбросили под дверь в коричневой бумаге, перевязанной шпагатом.
Многие подвески Клэр появились благодаря предметам из антикварного магазина месье Абетана, в котором также продавались сигареты и журналы. До магазина было рукой подать. Клэр и месье Абетан часто пили чай по вечерам, когда девушка возвращалась из мастерской месье Коэна. Иногда она приносила миндальное печенье и финики или бумажный пакет с засахаренным миндалем. Клэр рассказала deuxieme месье Коэну о коллекции редкостей, которую месье Абетан хранил вместе со всяким хламом. Точно так же она описала месье Абетану сказочные драгоценности месье Коэна. Мужчины заочно подружились. Им нравилось беседовать через Клэр, и они часто неистово спорили, особенно о политике. Однако оба были знатоками человеческой натуры и потому прекрасными учителями.
Месье Абетан поведал Клэр, что колокольчики, которые она только что выбрала, некогда служили персиянкам любовными амулетами.
— Попробуй, — со знанием дела предложил он. — Сама все поймешь.
На следующий день Клэр явилась в мастерскую и повесила колокольчики на нитку лазурита, темно- синего камня с золотистыми искрами пирита. Лазурит был примитивным, мощным камнем. Его одним из первых начали применять в ювелирном деле в Египте и Персии. Считалось, что лазурит — камень истины, открывающий подлинное лицо своего носителя. Deuxieme месье Коэн тоже признавал, что лазурит весьма необычен. Резчики камня умели оценить глубину его цвета по запаху. Чем темнее был цвет, тем насыщеннее запах.
Клэр обрела утешение на чердаке deuxieme месье Коэна. Соседки вздохнули спокойно. Маленькие девочки шептались, что, став взрослыми, купят целую дюжину ее подвесок. Работа заменила ей любовь и веру. Она творила так увлеченно, что порой теряла ощущение реальности. Клэр обжигалась припоем, но ничего не замечала. Она колола себе пальцы, но не чувствовала боли. Такая увлеченность — черта подлинного мастера, но месье Коэн беспокоился о своей ученице. Неужто он направил ее на ложный путь? Шли годы, и месье Коэну стало ясно, что юность Клэр проходит впустую на его чердаке. Ночью, когда птицы умолкли и углы комнаты погрузились в сумрак, месье Коэн подошел к зеркалу. Он увидел юношу, которым был давным-давно. Ему хотелось дать отражению пощечину и велеть прогуляться на солнышке. Крикнуть: «Выйди на улицу! Живи!»
Он написал письмо мадам Розен: «Я беспокоюсь о вашей внучке. Возможно, нам следует поговорить».
Вскоре Наталия пришла к нему в гости. Было воскресенье, и она не стала будить Клэр. Наталия принесла с собой пирог, немного фруктов и соленые орешки кешью. Она с трудом поднялась на чердак. Из окна прихожей открывался чудесный вид, но Наталия пыталась отдышаться. Она постучала в дверь, позвала месье Коэна и услышала странный лязг. Старик убирал самодельную сигнализацию из кастрюль и сковородок.
— Какой приятный сюрприз, — произнес он, открыв дверь.
Они познакомились много лет назад, когда были моложе, и потому сейчас казались друг другу прежними. Для нее он был высоким мужчиной с темными волосами и голубыми, как небо, глазами. Она для него — роскошной женщиной с золотисто-каштановыми локонами. Оба разволновались и засмеялись при виде друг друга. Месье Коэн извинился и пригласил даму войти. Наталия заварила чай и нарезала пирог.
— Итак, вы беспокоитесь о моей внучке.
— Я не хочу, чтобы она окончила свои дни, как я. Одна на чердаке.
Наталия обвела рукой птичьи клетки и ворону, которая спрыгнула со шкафчика, завидев крошки на столе.
— Едва ли вы один.
Она была замужем, когда Самуил впервые встретил ее, и так прекрасна, что он все равно не посмел бы заговорить. Он был робок и одержим работой. Ее муж был американцем, и вскоре она исчезла, возвращаясь лишь ненадолго. Deuxieme месье Коэн взял Наталию за руку, пока она наливала ему чай. Внезапно его поразила мысль, что будущее уже наступило. Нельзя терять ни минуты. Он еле сдерживался.
— Не поздно ли вы спохватились? — Наталия засмеялась, хотя была польщена. — Кажется, вам уже девяносто?
На следующий день, придя в мастерскую, Клэр увидела, что месье Коэн не сидит за рабочим столом, а кормит птиц. На третий день он побрился над кухонной раковиной. На четвертый сообщил, что ждет гостей, и попросил приготовить скромный ужин из салата, сыра и паровой спаржи.
Клэр нехотя повиновалась. Абетан нашел для нее амулет «скарабей сердца» из синей египетской керамики. Подобных скарабеев клали усопшим, чтобы в загробном мире их сердца и души сочли огромными, отягощенными добродетелью, и потому судили снисходительно. Клэр была очарована формой и предназначением скарабея. Ей не хотелось прерывать работу и наводить порядок.
— Но мы всегда работаем до темноты, — удивилась она.
— Больше нет. Мужчина должен как следует питаться, — пожал плечами месье Коэн. — Уверен, что мой друг Абетан считает так же.
Клэр накрыла стол, пожелала наставнику доброй ночи и сбежала по лестнице через ступеньку. Она не знала, куда девать свободное время. Еще даже не стемнело. Клэр оставила амулет из лазурита и персидских колокольчиков себе. Утверждалось, что колокольчики звенят и привлекают истинную любовь, но сколько она их ни трясла, амулет не издавал ни звука. Клэр подумала о женщинах, которые носили колокольчики до нее где-то в пустыне. Интересно, судьба нашла их сама или им пришлось гоняться за ней? Цокая каблуками, Клэр вылетела на улицу и увидела женщину с золотисто-каштановыми волосами и легкой походкой. Внезапно она узнала в ней бабушку, женщину восьмидесяти с лишним лет. В черном плаще и алом шарфе Наталия летела сквозь летний вечер на свидание.
После этого Клэр уходила с работы каждый день в пять часов из-за тайных свиданий, о которых знали все соседи. «Смотрю, у вашей бабушки ни минутки покоя», — замечала какая-нибудь старушка. «Передайте привет голубкам», — шутил бакалейщик. В самый разгар работы Клэр приходилось прибираться, прятать камни, накрывать ужин. Чем ближе был назначенный час, тем больше волновался месье Коэн — начинал старательно причесываться, надевал чистую рубашку. Клэр тем временем научилась неплохо готовить. Превосходно, если верить deuxieme месье Коэну. Когда ее фантазия иссякла, она стала выпытывать рецепты у соседок. Старушки охотно ставили на землю тяжелые сумки, в которых хранили все на свете, от ключей до сачков для ловли бабочек, и выдавали Клэр секреты рагу и pot-au-feu,[15] картофельных и сырных пирогов. Девушка записывала рецепты в одном из выцветших голубых блокнотов, оставшихся от Мег. Старушки видели, как мадам Розен ходит на свидания в алом шелковом шарфе. Они знали, кто милуется с мужчиной, а кто ужинает в гордом одиночестве кроме старой кошки Сейди. Они советовали Клэр самой отведать их блюда. А вдруг поможет? Яблоки для любви, розмарин для воспоминания, пирог «Второй шанс», так и таявший на языке. Блюда были простыми и ясными, они вливали жизненные силы и унимали беспокойство, но учащали пульс. Старики больше понимали в любви. У них не оставалось времени на сомнения. «Ну же, — уговаривали соседки. — Ты должна попробовать». Но Клэр не видела смысла готовить себе одной. Она съедала стоя ломтик сыра, яблоко или салат из помидоров с уксусом и солью. Кошка крутилась у нее под ногами, хотя они не любили друг друга. Дома никого больше не было.
— Когда ты познакомилась с deuxieme месье Коэном? — спросила Клэр однажды вечером у вернувшейся с ужина Наталии.
Ама разматывала алый шарф и напевала себе под нос.
