Мег отказалась, не умея или не желая нарушать правила, и Эльв стала убегать по вечерам одна. Она на цыпочках спускалась по задней лестнице и скользила через мощенный булыжниками двор. Каждая прогулка была экспедицией бесстрашного антрополога. Где встречаются влюбленные? Где найти опасность и как ее избежать? Где живут скваттеры?[7] Можно ли убежать от демонов, если не хватает сил или времени?
Клэр читала открытки Мег и невольно гадала: может, Эльв нашла ворота под каштаном и убегает в Арнелль? Надо только трижды постучать и прошептать волшебные слова. «Когда я гуляю, я гуляю с тобой. Куда бы я ни пошла, ты всегда со мной».
Эльв написала это на открытке для Клэр. Она сидела на скамейке на набережной, писала и смотрела на Сену. Босая, ссутулившись, она лихорадочно водила по бумаге ручкой со светло-зелеными чернилами, которую купила в канцелярском магазине на рю де Риволи. «Париж никогда еще не был так прекрасен, — сообщала она сестре по-арнелльски. — Наконец-то я свободна. Me sura di falin. Теперь никто не причинит нам вреда».
Эльв поверила, что избавится от страхов, если будет поступать наперекор им. Она держалась за железные перила. Заходила в boulangeries,[8] смотрела на буханки хлеба, но не исчезала, как положено феям. Связала лодыжки веревкой и разрезала узел ножом. Если бы она знала эти трюки раньше, то смогла бы сбежать после спасения Клэр. Она начала верить, что зло отпугивает зло, а добро, напротив, притягивает. Она видела, как это происходит в парках. Темная кружевная завеса, гоблины верхом на искривленных деревьях, алчущие невинности демоны, которых не замечают женщины на скамейках и играющие дети. Умные девочки сражаются со злом по-своему. Их не застать врасплох. Эльв купила на блошином рынке пару черных туфель с острыми носами. Она начала курить, хотя сперва кашляла. Она пробовала и пробовала, пока не перестала кашлять. Привыкнуть можно ко всему. Так она решила. Она научилась всем своим видом говорить «пошли прочь» на разных языках, особенно арнелльском, словно у нее появилось собственное оружие. Ей было наплевать, что мужчины смотрят на нее. Их внимание к ней лишь укрепляло ее власть.
Пока Мег лежала в кровати, читала романы и сочиняла плаксивые открытки, Эльв изучала человеческий мир. Она ощущала, как становится сильнее. Она больше не боялась ветра или незнакомцев. Ее ничуть не пугал шорох листьев на деревьях, предвестник дождя. Так или иначе, дождь в Париже был прекрасен: холодный, чистый, свежий. Королева обещала, что если она встретится лицом к лицу с самым худшим своим страхом, то завоюет право сесть на арнелльский трон. «Вода, секс, смерть», — написала Эльв зелеными чернилами на обороте открытки. Она сложила карточку втрое и спрятала под подушку.
Однажды ночью Эльв разбудила крепко спящую Мег. Было уже очень поздно. Гостевая комната Амы с двумя сдвинутыми кроватями купалась в синем свете. Эльв принесла домой котенка, которого кто-то пытался утопить. Ей пришлось зайти довольно глубоко, чтобы спасти его. Сердце трепетало в груди. Эльв воображала, как вода смыкается над головой. Ей казалось, что она задыхается, как тогда, когда она закричала. Эльв вспомнила о своей клятве королеве Арнелля. «Вода, секс, смерть». Страх растаял без следа. Осталась лишь вода, зеленая, холодная и грязная. Девочка протянула руку и схватила котенка.
— Какой крошка! — воскликнула Мег, увидев котенка, вынутого Эльв из насквозь промокшего мешка. — Бедняжка! Он, наверное, умрет.
— Не умрет, — отрезала Эльв.
Ну почему Мег вечно пытается все испортить?
Котенок явно проголодался и скоро запищал так громко, что Ама прибежала в гостевую в полной уверенности, что у одной из девочек аппендицит. Эльв должна была получить нагоняй за ночную прогулку, но вместо этого уговорила Наталию оставить кошечку. Малышку окрестили Сейди и угостили блюдечком сливок.
— Мы ничего не скажем дедушке, — пообещала Наталия. — Однажды он посмотрит под ноги, увидит кошку и решит, что она всегда жила здесь. Она такая прелесть! Разве можно быть против?
Эльв выглядела счастливой, хотя в ее туфлях хлюпала речная вода, а одежда промокла до нитки.
— У тебя доброе сердце, — похвалила Наталия и поцеловала Эльв в лоб, прежде чем выйти.
Мег вспыхнула.
Эльв что-то напевала под нос. Она сняла с себя одежду и бросила мокрой грудой в угол. Она уже взрослая женщина, прекрасная, бесстрашная; будущая королева. Она вычеркнула страх воды из своего списка.
— Ты нарвешься на неприятности, если и дальше будешь шляться по ночам, — предостерегла Мег.
— Плевать, — парировала Эльв. — И вообще, неприятности могут поджидать где угодно. Например, у тебя под кроватью.
Самым лучшим в поездке были уроки рисования с мадам Коэн — по крайней мере, по мнению Мег. Эльв днем спала и набиралась сил для ночи. Девочки с детства знали любимую подругу бабушки. Они часто заходили в ее ювелирный магазин. Иногда там ошивались глупые внуки мадам Коэн, но сестры Стори не обращали на них внимания — мальчишки даже не умели говорить по-английски. Но мадам Коэн девочки уважали. Прежде она была небезызвестной акварелисткой, закончила художественную школу в Париже и Вене. Мадам была строгой учительницей и не снимала черного даже в летнюю жару. Она до сих пор носила траур по мужу, который скончался двадцать лет назад. Сестры каждый день приходили к ней на заднюю кухоньку. Эльв была сонной после ночных блужданий. Иногда она вела себя бесцеремонно: клала голову на стол и закрывала глаза, хотя должна была рисовать. Но мадам Коэн не наказывала ее, а поила эспрессо. Эльв даже не старалась, но ее акварели были прекрасны. Она рисовала одними лишь оттенками зеленого. Когда ее спросили почему, она ответила: «Я изучаю реку». Однажды она нарисовала черную акварель.
— Я думала, что ты рисуешь только реку, — заметила Мег.
— Разве ты не видишь, что это? — засмеялась Эльв.
Мадам Коэн пригляделась.
— Сена ночью.
Эльв удивленно кивнула.
— А по-моему, похоже на ботинок, — возразила Мег.
— Сестрам не следует спорить. У меня тоже были две сестры, — печально произнесла мадам Коэн.
Она знала, что в мире полно зла. Видела его своими глазами. Она никогда не говорила о прошлом, так почему заговорила теперь? Мадам была на несколько лет старше бабушки девочек, но это было заметно, только если приглядеться. Ее кожу испещряли тончайшие морщинки, которые напоминали Эльв прожилки листьев, пронизанных солнечным светом.
— Можно мне еще листок бумаги? — спросила Мег.
— Что с ними случилось, с вашими сестрами? — поинтересовалась Эльв.
Мадам Коэн прекрасно знала о черной завесе над парками и детскими площадками. Порой она видела ее над своей собственной крышей. Как раз сейчас черный жук пытался влететь в окно и бился об стекло. Казалось бы, какая ерунда — но только на первый взгляд.
— Их больше нет, — мадам Коэн хлопнула в ладоши. Довольно о прошлом. — Будь осторожней по ночам, — предупредила она Эльв.
Почти все соседи слышали о девочке, которая убегает из квартиры дедушки и бабушки и снимает туфли, чтобы не стучать каблуками по мостовой. В таких местах все лезли в чужие дела или, по крайней мере, пытались.
Эльв улыбнулась и пообещала постараться, хотя обе знали, что осторожность еще не все.
— У меня дурное предчувствие, — призналась мадам Коэн на той же неделе.
Было уже поздно, но никто не знал, где Эльв. Она сказала бабушке, что пошла в книжный, но ее там не было, Наталия проверила. К тому же Эльв надела короткое черное платье, черные туфли и подвела глаза карандашом, который нашла в старом косметическом наборе. Не похоже на наряд для книжного.
— Всем девочкам нужны секреты, — отмахнулась Наталия. — Это часть взросления. В конце концов, ей скоро шестнадцать. Она уже не ребенок.
