пришлось грызть ее холодной. Зато мед из кожаной фляги оказался в меру густым и ароматным.
— Она красивая? — неожиданно спросил Тороп у Дилинга.
— Кто?
— Эта колдунья.
Дилинг поперхнулся.
— В этот раз тебе повезло, что ты слеп, — сказал он, прокашлявшись. — Вот если б этот кусок проклятого сушеного мяса встал и пошел, я подумал бы, что это она.
— Странно. Мне показалось…
— Что?
— Ничего. Чепуха.
— Я знаю, что нужно делать, — вдруг сказала Милдена.
Никто не спросил: что она имеет в виду? Все думали об одном и том же.
— Нужен вайделот.
— Где же его взять? — усмехнулся Дилинг.
— Не знаю. Может, в Вармии или Натангии, это ближе всего отсюда.
— Не говори глупостей! Любой из них тут же донесет на нас Криве, едва мы появимся в пределах его племени.
— Мы и не появимся.
— Думаешь, он сам к нам придет?
— Ты его привезешь.
Дилинг удивленно посмотрел на Милдену, но не возразил. Он уже начал понимать, к чему она клонит.
Считалось, что жрец теряет большую часть агрессивной силы или даже всю ее, будучи оторван от святилища, жертвенника и прочих атрибутов колдовской власти. Он не может навести порчу или наложить заклятие, однако снять их, отвести чужой вредный глаз или чудодейственно вылечить от ран и болезней он мог всегда. Этим, в исключительных случаях, с особого позволения Верховного Жреца, пользовались князья, беря с собой в дальний поход вайделота рода. Но выкрасть его у племени — такое еще никому в голову не приходило. Идея Милдены была настолько неожиданной, что Дилинг поначалу опешил. Но опыт говорил ему, что именно дерзкие планы, как правило, приносят удачу.
— Тебе придется дважды пересечь страну самбов, — сказал Тороп, уже догадавшийся о его намерениях. — На обратном пути — с колдуном за спиной. Это не опасно?
— Не знаю, — сказал Дилинг. — У вас говорят, — он перешел на русский, — чем черт не шутит, когда бог спит… Может, и получится. Надо обдумать.
Однако «бог», прусский земной бог — Крива, вовсе не спал. Торопа и Милдену уже сморил сон. Дилинг шевелил палочкой угли в костре, вновь возвращаясь к деталям плана похищения вайделота. А Верховный Жрец стоял у себя в подземелье, густо задымленном чадящим на жаровне янтарем, и глядел в остекленевшие глаза помощницы-девственницы. Спрашивал:
— В каком именно месте на косе? Смотри внимательнее.
— Мне тяжело, — глухо отвечала девственница. — Очень темно… Ночь… У меня болят глаза.
— Смотри, — ровным голосом терпеливо повторял Крива. — Коса. Восточный берег. Ты видишь их?
— Нет.
— Что ты видишь?
— Поселок куров.
— Их здесь нет?
— Нет. Но они были. Что-то, им принадлежавшее, есть у вождя куров — Карвейта.
— Очень хорошо. Ты внимательно осмотрела этот берег?
— Внимательно.
— Переходи на другую сторону косы, к морю. Ты видишь их?
— Вижу.
— Где они?
— Там, где начинаются пески Черного берега.
— У Виндии?! — Крива еле сдержал возглас. — Она помогла им?
— Я устала…
— Я спрашиваю тебя: Виндия помогла Дилингу и христианину?
— Не знаю, я ничего не чувствую. Я устала. Я ничего не вижу.
— Хорошо. Спи. Ты свободна — духи покинули тебя. Спи.
Крива подхватил обнаженное тело девочки, перенес его на лежанку и накрыл теплым, козьего пуха, покрывалом. Выйдя на поверхность святилища, распорядился послать за братом князя Вепря — Балварном. Крива помнил, что тот давно добивался права на отделение от Вепря и основание собственного рода, рода Белого Ворона. Крива решил дать ему это право в случае удачной охоты на Дилинга.
Глава 15
Дилинг хотел забрать лодку у рыбаков, но Тороп убедил его, что так будет больше шума, а это ни к чему. Пришлось возвращаться в поселок Карвейта. Тот обрадовался поводу лишний раз выпить медовухи, но Дилинг пить с ним не стал, только пригубил немного. Он знал, как тяжело будет грести во хмелю, а пройти на лодке предстояло больше двух миль. Но от бурдюка с медом, который предложил в дорогу Карвейт, не отказался, бросил его в лодку.
Он собирался высадиться на восточном берегу залива Руса на узком полуострове у замка Винде — еще одного из нескольких гигантских полуразрушенных сооружений, которые оставили пруссам белые великаны. Считалось, что этот кусок суши, отгороженный от материка многочисленными протоками и болотами, часто затопляемыми водами залива, принадлежит Скаловии. Но это только так считалось. На самом деле род Винде, живший в замке на полуострове с незапамятных времен, считал себя прямыми потомками великанов и всегда сторонился склавинов, почитая их за людей низкого происхождения. Владельцы замка не враждовали с пруссами, но и не вступали с ними ни в какие контакты, жили какой-то своей, никому не ведомой жизнью. В их родство с великанами можно было верить или не верить, как Дилинг, но те немногие из пруссов, кому довелось увидеть обитателей полуострова, рассказывали, что они действительно чрезвычайно высоки, а волосы их белее снега. Правда, все это было в прошлом. Рыбаки, подходившие иногда к восточному берегу, сильно изрезанному и заросшему камышом и потому богатому рыбой, говорили, что иногда у замка Винде можно увидеть одинокого белоголового человека, но будто бы, кроме него, там уже больше никто не живет.
Дилинг не собирался общаться ни с потомком великанов, ни с кем бы то ни было другим из замка Винде, если таковые существовали. Его вполне устраивало то, что на полуострове нет склавинов, а потому о появлении чужака на их племенной территории никто не узнает. Чуть восточнее замка был затерянный в болотах небольшой поселок, в котором жили люди какого-то очень древнего народа. Пруссы называли это племя «балтами» — болотными жителями. Они говорили на языке, которого никто не понимал, и придерживались собственных обычаев. Однако вайделот — представитель богов Ульмигании и наместник Кривы — у них был. К нему Дилинг и собирался наведаться. Однако боги расставили обстоятельства по- другому.
Берег в том месте, где хотел высадиться Дилинг, был усеян валунами. Некоторые были с ровными гранями — явно из какого-то фундамента или стены. Дилинг с трудом нашел место, куда можно было приткнуть лодку. Вышел на берег и прислушался. Еще в лодке, когда он только выбирал место для причала, Дилинг почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Однако поворачивать назад в залив было бессмысленно. Он понадеялся на то, что этот покалывающий спину взгляд — не человечий. Мало ли здесь в камышах зверья — лисы, барсуки, волки. Будь это даже человек, Дилинг нашел бы, как себя с ним вести. Он боялся только одного — маркопетов — «земляных людей», порождений тьмы, слуг Пикола, гигантских
