родителей потерпевшей… Поход в ночной клуб, а в завершение всего – еще и звонок с угрозами! Это все выеденного яйца не стоит без доказательств. Прямо роман «Война и мир», вы не находите?
– Вы хотите сказать, что я все придумала? – возмутилась Алиса.
– А кто вас знает? – пожал плечами Коровин.
– Как вы смеете обвинять меня, адвоката, во лжи?
– Ну-ну, не нужно кипятиться, – миролюбиво проговорил майор. – Но и вы меня должны понять, я всего лишь законник, которому нужны факты, – настойчиво повторил он.
– Господи, вас заклинило? – не выдержав ослиного упрямства майора, взвилась Алиса. – Я только и слышу – факты, факты! Для вас разве не является фактом то, что говорю я и что могут подтвердить другие люди? Запись на диктофоне в самом деле была, ее мой сынишка случайно стер. В клубе работает администратор, он может подтвердить, что у погибшей девушки был жених, она не могла встречаться одновременно и с ним, и с Князевым.
– Сейчас при живых мужьях ухитряются крутить шашни сразу с тремя любовниками, а тут – всего лишь жених, – усмехнулся Коровин. – Так что для меня это не факт. А заявление родителей девушки и номер машины Князева – это факт. Отпечатки пальчиков Сафроновой имеются на банке с ядом – всем фактам факт, а все остальное… это так, недостойные внимания словеса, – махнул он рукой.
– А как же звонок с угрозами? Ведь Васильев Виктор может подтвердить, что с его трубки звонил мужчина, вышедший из «Мерседеса» Кузнецова. Мало того, мой муж, в свою очередь, может подтвердить, что он засек, с какого телефона был сделан звонок. А в памяти трубки Васильева имеется номер, по которому звонили.
– Ну и что? А кто подтвердит, что звонок был сделан именно с целью высказывания угроз в ваш адрес? На каком основании я должен беспокоить человека, который, как вы утверждаете, ездит на «Мерседесе» Кузнецова? Что я ему могу предъявить?
– Алексей Владимирович, я уже объяснила: я не прошу вас что-то кому-то предъявлять, я прошу возобновить следствие по делу Князева, и вы прекрасно поняли почему.
– Допустим, понял, – согласился тот. – Повторю в миллионный раз: мне нужны конкретные факты, а не слова, и уж тем более ваши. Кто мне даст гарантию, что вы не специально все это придумали, чтобы вытащить вашего клиента из тюрьмы?
– Что за бред вы несете? – сморщилась Алиса. – Вы сами-то верите в то, о чем говорите?
– Послушайте, Алиса Андреевна, вы уже столько всего намутили, что у меня и без вашей ахинеи голова кругом идет.
– О чем вы говорите? О какой ахинее? Я вам конкретно объяснила, как все происходит и почему! Что здесь может быть непонятного? Даже тот факт, что с девятого этажа невозможно разглядеть номер машины, уже наводит на определенные сомнения в правдивости слов родителей Самохиной! Неужели вам так трудно все проверить? Для чего вы вообще тогда сидите в этом кабинете?
– Это вы научили Князева отказаться от явки с повинной и от всех прежних показаний? – спросил майор, проигнорировав ее негодование.
– Естественно, я, – спокойно ответила та. – Если вы не забыли, я его адвокат и стараюсь все сделать для того, чтобы справедливость восторжествовала.
– Да вас вовсе не торжество справедливости волнует, а подталкивает желание отмазать вашего клиента от десяти лет тюрьмы, которая по нему давно плачет, и получить свой гонорар, предполагаю, весьма солидный.
– А вы, однако, хам, господин Коровин, – прищурилась Алиса. – И я вам обещаю: постараюсь сделать все, чтобы дело Князева, к несчастью, попавшее именно в ваши руки, оказалось для вас последним, – четко выговаривая каждое слово, сказала она и встала со стула. – Я не прощаюсь, майор, мы еще обязательно встретимся.
Скуратова гордо вскинула голову и неспешным шагом вышла из кабинета.
– Вот урод! – оказавшись в коридоре, еле слышно прошептала она. – Клянусь, что ты меня еще вспомнишь! Как только все закончится, ты будешь до пенсии стоять на перекрестке со свистком в зубах! Перешагну через свои принципы и заставлю Маркова посодействовать мне. Не должны подобные горе- следователи решать судьбы людей, и хоть всю систему я изменить не в состоянии, но этого кретина я уничтожу!
Алиса села в свою машину и набрала номер Юльки.
– Привет, это я, – проговорила она. – Как у тебя дела?
– Ой, Скуратова, привет, у меня все отлично, ни в сказке сказать, ни пером описать. Я сегодня паричок белобрысый нахлобучила, губы намалевала, очочки на нос насадила, такой прикид получился – «мама, я хочу замуж!». Ни одна собака в нем Смехову не признает.
– Юля, тебе нужно в цирке работать, клоуном, публика будет в экстазе, – засмеялась Алиса. – Хватит описывать свой прикид, говори, что хорошенького.
– Кузнецов лысый! – выпалила Юля.
– В каком смысле? – не поняла Алиса.
– В самом прямом: он с обритой головой, – засмеялась Юлька. – Я лично имела счастье лицезреть его макушку!
– Ты с ним разговаривала?
– Нет, что ты! Я у лифта стояла, когда он туда подошел. Слышу, девчонки зачирикали: «Здравствуйте, Алексей Владимирович». Естественно, я напряглась, имя-то знакомое, поворачиваюсь, и… держите меня семеро: стоит лысый мужик в пиджаке. Еле успела нижнюю челюсть поймать.
– Откуда ты знаешь, что это Кузнецов, ты же его не видела ни разу?
– А я у девчонок спросила, как мне Кузнецова найти, они мне и сказали – мы только что с ним в лифте ехали. Я говорю – разве это он? А где же его пышная шевелюра?.. Девчонки сообщили, якобы он стригущий лишай подцепил, пришлось обриться. А теперь сложи два и два, и получится неизвестный, звонивший мне с угрозами, – Кузнецов Алексей Владимирович!
– Значит, все-таки он? – пробормотала Алиса.
– Точно он, только доказать это пока не представляется возможным, – заметила Юлька. – Для этого нужно еще что-нибудь эдакое нарыть, чтоб уж наверняка. Надеюсь, это «что-нибудь» вскоре обязательно появится. Кстати, для этого я еду к Марии Васильевне, может, она сможет нам помочь.
– К какой Марии Васильевне?
– К уборщице, тете Мане, которая первой увидела картину Репина в кабинете Дмитрия! Ты забыла о ней? Ведь мы так и не поговорили с уборщицей. То у нас времени не находилось, то ее на месте не было, вот я и решила восполнить пробел. Правда, даже представить боюсь, что мне придется чуть позже выслушать от Чугункиных, – вздохнула Юлька. – Но это мелочи, как-нибудь выкручусь. Тетка Маня, оказывается, болеет, мне об этом другая уборщица сказала.
– Далеко она живет?
– От офиса – не очень, минут пятнадцать на машине.
– Адрес назови, я тоже подъеду.
– Отлично, запоминай, – обрадовалась Юля и продиктовала подруге адрес. – Вдвоем веселее будет разговаривать, да и продуктивнее, надеюсь. Как прошла твоя встреча с Коровиным?
– Можно сказать, в теплой и почти дружеской обстановке, только наоборот, – усмехнулась Алиса. – Ты права, он больной на всю голову.
– А я всегда права, – заявила Юлька. – Что на этот раз? Опять что-нибудь не так?
– Не то слово. Его, по-моему, здорово заклинило на фактах. Прямо мания какая-то, честное слово, ничего не хочет слушать. Я ему все разжевала и в рот положила, а ему конкретные доказательства подавай, желательно с подписью и печатью. Мало того, еще вздумал меня оскорблять, наглец, – сердито сопя, ответила Алиса. – Якобы ради большого гонорара я стараюсь вытащить своего клиента из тюрьмы, а вовсе не ради справедливости. Ну, ничего, он меня еще не раз вспомнит, когда ему придется оторвать свою задницу от насиженного места в теплом кабинете и отправиться на перекресток, на пенсию зарабатывать регулировщиком. Костьми лягу, переступлю через себя, Володьку попрошу, но добьюсь своего!
– Ты права, он только этого и заслуживает, – согласилась Юлька. – Кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево. Я подъезжаю к дому Марии Васильевны. В машине посижу, тебя подожду, двигай сюда
