вернешь? Да, девчонки поступили опрометчиво, но они же не знали… Слава богу, все живы, здоровы, остальное уже не столь важно. Хорошо то, что хорошо кончается. Вот и у нас закончилось.
– Еще пока не закончилось, – усмехнулась Алиса. – Самое интересное впереди!
– Встать, суд идет, – раздался громкий голос секретаря, и все, присутствующие в зале, послушно поднялись со своих мест.
В дверь вошел судья в черной мантии, за ним проследовали присяжные. Как только судья уселся в свое кресло, люди опустились на свои места. Князев сидел на скамье подсудимых, за решеткой, рядом стояли два конвоира. Он ни на кого не смотрел, лишь нервно перебирал пальцами и постукивал по полу ногой, голова его была опущена. Алиса на месте защитника спокойно просматривала бумаги, лежавшие перед ней, готовясь к выступлению. Практически все сотрудники туристической компании «Вокруг Света» присутствовали в зале суда и тихо переговаривались. Юлька с Чугункиными и Екатериной примостилась сбоку и с большим интересом наблюдала за всеми. Она встретилась взглядом с Константином Незнамовым, и тот, улыбнувшись, помахал ей ладонью. Юля подняла руку и поприветствовала молодого человека. Майор Коровин сидел в первом ряду и бросал на Алису неприязненные взгляды, на которые она не обращала внимания. Майор несколько раз оглянулся и на Юльку, и та, не удержавшись, показала ему свой длинный язык.
Все насторожились и притихли, как только судья произнес:
– Слушается дело…
Первое слово было предоставлено обвинителю, и тот буквально заклеймил позором убийцу, требуя у суда самого строгого наказания и справедливого приговора. Когда слово было предоставлено защите, Алиса встала со своего места, одернула пиджачок и заговорила твердым спокойным голосом:
– Ваша честь, у меня имеется ряд претензий по поводу проведенного следствия, и мне бы хотелось озвучить их.
– Протестую! – выкрикнул обвинитель. – Такое заявление противоречит…
– Протест отклоняется, – ответил судья, не дав ему договорить. – Прошу защиту объяснить свое заявление.
– В материалах дела сказано, что обвиняемый был пьян во время совершения преступления, но документального подтверждения этому нет. Почему не была взята кровь на анализ? Это является недопустимым нарушением ведения следствия и наводит на мысль о предвзятом отношении к подследственному. Я, как адвокат обвиняемого, неоднократно указывала следователю Коровину на его ошибки, но он игнорировал мои замечания.
– Анализ – это всего лишь формальность, в которой не было необходимости, – выкрикнул с места тот. – На месте преступления было достаточно свидетелей, они подтвердили, что Князев пил в тот вечер, ведь это был его день рождения.
– Тем не менее вы были обязаны провести этот анализ, дабы не нарушать право подозреваемого на презумпцию невиновности, – твердо повторила Алиса. – Вы не могли знать точно, сколько им было выпито спиртного.
– Да он даже не проснулся, когда его арестовали, до того был невменяем! – снова выкрикнул Коровин.
– Вот поэтому и следовало бы в первую очередь взять кровь на анализ, чтобы определить процент содержания алкоголя в крови. Вам не приходило в голову, что его могли усыпить?
– Да-да, скажите еще – сначала усыпить, а потом вложить нож в его руку? – усмехнулся Коровин.
– А почему бы и нет? Вы, следователь с большим опытом, разве не допускаете такого варианта?
– Вы говорите полную чушь, чтобы выгородить убийцу! Да вы просто нагло занимаетесь отработкой своего гонорара, и вы…
– Попрошу соблюдать дисциплину и не опускаться до выяснения отношений в зале суда, – строго произнес судья, стукнув молоточком по специальной подставке. – Вы, майор Коровин, скажете свое слово, когда вас пригласят на место свидетеля. У защиты есть что-то еще? – обратился он к Алисе.
– Да, ваша честь.
– Продолжайте.
– Так же к делу приобщены свидетельские показания родителей пострадавшей Самохиной Анастасии Константиновны. В них сказано, что они якобы не раз видели из окна своей квартиры, как обвиняемый, Князев Дмитрий Анатольевич, подвозил их дочь до дома, и даже назвали номер машины. Этот факт говорит о том, что обвиняемый и жертва были знакомы ранее, до того как было совершено убийство.
– Да, такие свидетельские показания имеются, – подтвердил судья, перелистывая дело.
– Ваша честь, я имею намерение заявить, что данные свидетельские показания ложны.
– Протестую, – снова выкрикнул представитель обвинения.
– Протест отклонен, – спокойно произнес судья. – Чем вы можете объяснить свое заявление? – обратился он уже к Алисе.
– В присутствии свидетельницы, Смеховой Юлии Борисовны, я провела эксперимент: пришла в квартиру Самохиных и проверила, возможно ли из окна их квартиры, расположенной на девятом этаже, рассмотреть номер машины, стоящей внизу. Я заявляю совершенно официально: нет, это невозможно. Мало того, окна данной квартиры выходят не в сторону подъезда дома, а на противоположную, и там нет дороги, по которой мог бы проехать автомобиль. Я подробно написала об этом в докладной записке и заверила ее своей подписью. Так же свою подпись поставила свидетельница Смехова Юлия Борисовна. Прошу данный документ приобщить к делу, – проговорила Алиса и передала его секретарю, который, в свою очередь, передал его судье.
– Это противоречит правомерным нормам, – снова выкрикнул Коровин. – Кто дал ей право проводить подобные эксперименты? А так называемая свидетельница является ее близкой подругой, между прочим, она что угодно подпишет.
– Прошу соблюдать тишину, – произнес судья, бросив строгий взгляд в сторону майора. – Еще одно замечание, и я попрошу вас покинуть зал за неуважительное отношение к суду. У защиты есть что добавить?
– Да, ваша честь, – кивнула головой Алиса.
– Продолжайте.
– Свои претензии я предъявила следствию лишь для того, чтобы указать, до какой степени непрофессионально работают у нас отдельные люди и что они незаслуженно занимают свои служебные кабинеты, – проговорила Алиса, хмуро посмотрев на Коровина.
– Протестую, это не относится к делу, – подал голос представитель обвинения.
– Это напрямую относится к делу, потому что такие следователи в своих кабинетах решают судьбы людей! Порой невиновных людей, как, например, вышло в данном случае с обвиняемым Князевым.
– В деле имеется чистосердечное признание обвиняемого Князева, – заметил обвинитель.
– Да, вы правы, оно имеется, – согласилась Алиса. – Но лишь благодаря усилиям следователя, который очень популярно, в двух словах, объяснил подследственному, что к чему. А дословно это было сказано так: «Против лома нет приема». Я не ошиблась, господин Коровин? – посмотрела она на майора. – Ведь вы именно это сказали моему подзащитному? И пообещали ему, что, если он напишет чистосердечное признание, суд обязательно учтет это и скостит срок чуть ли не наполовину? Вы не захотели разобраться – по какой причине удачливому бизнесмену, достаточно богатому человеку, вдруг понадобилось убить какую- то танцовщицу из ночного клуба, которую он увидел в тот вечер впервые? Вы поверили людям с весьма сомнительной репутацией, родителям танцовщицы, но почему-то не захотели поверить свидетельским показаниям сотрудников компании, утверждавшим, что Князев увидел ее в день своего рождения впервые. Также вы не захотели прислушаться к доводам его секретарши и хотя бы проверить их. Я уже не говорю о моих словах, их вы просто проигнорировали, да еще и в оскорбительной форме.
– Я просил не заниматься в зале суда выяснением личных отношений. Что вы можете конкретно сказать по делу? – строго спросил судья у Алисы.
– Ваша честь, в деле фигурирует свидетельница, она первая увидела произошедшее в кабинете обвиняемого, – это Тришина Мария Васильевна. Я уполномочена передать вам один очень важный документ, который она лично вручила мне. Это ее чистосердечное признание… в убийстве Самохиной Анастасии Константиновны. В нем Тришина подробно описывает, как и по какой причине она это
