Молчание одних, равнодушие других и растерянность третьих начинали злить Фихтнера. Он снова будто попаяв невидимые тиски. С тех пор как он находился здесь, в лесу, где пахло сырой землей, где над головой раскинулся купол звездного неба, а вдалеке проглядывал контур поросшего лесом холма, он чувствовал себя свободно, как дома. Огневая позиция вместе со щелью, ходом сообщения и бункерами казалась ему такой же надежной, как когда-то овчарня. Он стоял на бруствере окопа, и его хорошее настроение постепенно улетучивалось.
— Командир отделения, немедленно направьте кого-нибудь к командиру роты! Доложите ему о случившемся и сообщите, что я вместе с одним отделением на бронетранспортере через полчаса прибуду в штаб. Всем остальным продолжать работать, как будто ничего не случилось. Все! — распорядился полковник Шанц.
Люди молчали. Ефрейтор Айснер приказал Фихтнеру доложить об исчезновении автоматов с бруствера окопа командиру роты. Ульрих бросился выполнять приказание и бежал всю дорогу, делая большие прыжки. Бег несколько успокоил солдата, снял нервное напряжение. Прошло всего несколько минут, и Фихтнер услышал за своей спиной угрожающий рев бронетранспортера.
Бронетранспортер на приличной скорости двигался в направлении плотины, неподалеку от которой раскинулся палаточный лагерь. Сидя в машине, полковник Шанц ломал голову над тем, кто и с какой целью забрал автоматы с бруствера окопа. Вполне возможно, что это сделал один человек, но тогда у него должна быть машина, ведь иначе столько автоматов никак не унесешь. Из батальонного начальства на такой шаг никто, конечно, не мог пойти: это было не в их интересах, и уж тем более таким человеком вряд ли оказался бы подчиненный майора Пульмейера. Если бы на неохраняемые автоматы наткнулся кто-нибудь из офицеров другой части, он бы так не поступил, ибо любой офицер, унтер-офицер или солдат хорошо понимает, что стрелковое отделение, у которого украдено оружие, не сможет участвовать в предстоящем бою и, следовательно, только нанесет ущерб своей роте и даже батальону.
Полковник полагал, что найдет исчезнувшие автоматы в одной из офицерских палаток. Ему хотелось поскорее отдать автоматы солдатам, потому что он очень хорошо понимал, что они сейчас испытывают. Ребята столько времени работали на холоде и ветру, отрывая окоп! В укрытие они спустились по его приказу и вовсе не заслужили того, чтобы у них забрали оружие из-за одного разгильдяя. Они должны получить свое оружие обратно, в крайнем случае хотя бы за час до начала наступления, так как потом будет поздно. А солдат без оружия — это не солдат, даже если на нем военная форма, для предстоящего боя он человек потерянный.
Понимая, что необходимо спешить, полковник Шанц то и дело поторапливал водителя бронетранспортера. Ехали с открытым люком.
Полковник стоял, сняв с головы фуражку. Холодный встречный ветер бил ему в лицо, трепал волосы, высекая из глаз слезы. Когда бронетранспортер промчался по плотине и начал приближаться к лесу, ветер заметно утих. Шанц протер глаза.
В средней палатке по-прежнему горел электрический свет, а из трубы печурки к небу рвались яркие искры. На сей раз перед палаткой стояло несколько машин. Оставив Литоша в бронетранспортере, полковник и ефрейтор сошли на землю и направились к палатке.
В нос им ударил аромат жареного мяса. Ефрейтор вдохнул аппетитный запах и почти со стоном выдохнул. На какое-то мгновение полковнику стало стыдно перед ним за тех людей, которые сидели сейчас за столиками, уплетая бифштексы и отбивные. Шанц даже подумал, не лучше ли было бы оставить ефрейтора Айснера возле бронетранспортера или отослать обратно, однако сообразил, что если автоматы находятся в палатке, то ему все равно придется звать ефрейтора, так что и отсылать его нет никакого смысла.
Шанц уже взялся за полог палатки, чтобы откинуть его и войти внутрь, как вдруг услышал чей-то голос, доносившийся оттуда, и невольно остановился, опустив руку.
— Я отдам вам автоматы, если вы лично вручите их владельцам. Пусть они увидят офицера, который ночью забрал их оружие с позиции, — проговорил кто-то хриплым голосом.
— Ничего иного вы мне не посоветуете? — спросил другой мужчина, и Шанц сразу же узнал этот спокойный голос — он принадлежал полковнику Кристиану.
— Вам я много чего могу посоветовать.
— Я весь превратился в слух, — сказал Кристиан и рассмеялся. — Говорите, я вас слушаю.
В этот момент раздался звон посуды, а затем снова послышался хриплый голос. Мужчина говорил медленно, как говорят уставшие люди.
— В подразделении в ночь перед наступлением пропадает оружие! Что может быть хуже? Если бы вы оказались на позиции моего подразделения, то стоять бы вам сейчас на середине стрельбища под охраной часового или я лично вручил бы вам в руки лопату и заставил отрывать окоп для гаубицы, чтобы вы запомнили, что такое настоящая работа и как надо завоевывать у солдат настоящий авторитет.
— Вы закончили?
— С вами — да. А товарищ капитан должен раз и навсегда запомнить, что принимать участие в подобных «операциях» — самая большая глупость. В любой обстановке нужно полагаться на ум не только своего начальника, но и на свой собственный.
Шанц мысленно согласился с каждым словом, сказанным человеком с хриплым голосом. Он сам вряд ли бы мог сказать лучше.
В разговор вмешался третий:
— Прекратим этот спор, товарищ майор!
Шанц узнал того, кто вступил в разговор: это был полковник Бредов, его строгий и несколько монотонный голос трудно было спутать с чьим-либо.
— Факт остается фактом: оружие на бруствере никто не охранял…
Однако майора с хриплым голосом было не так-то легко сбить с толку.
— Уж не хотите ли вы сказать, что одобряете весь этот вздор?
— С каких же это пор вы дисциплину и порядок в войсках считаете вздором? — резко спросил Бредов.
— Я имею в виду не дисциплину, а действия подполковника из штаба дивизии, который, забрав оружие из окопа, полагает, что таким образом сможет навести порядок и повысить бдительность в части.
Голоса смолкли, и слышался только звон убираемой посуды. Откинув брезентовый полог, полковник Шанц вошел в палатку, ефрейтор — следом за ним. В правом углу они увидели прислоненные к стулу автоматы. Полковник Шанц приказал ефрейтору проверить их и пересчитать.
Офицеры, находившиеся в палатке, словно по команде, перестали есть. За столиком у входа, рядом с молодым капитаном, которого Шанц не знал, сидел подполковник Кристиан. Он, как и его жена, носил очки с сильными линзами, за которыми его глаза казались хитрыми, и поэтому у подполковника был вид человека, постоянно к чему-то прислушивающегося и приглядывающегося. Увидев Шанца, он как будто растерялся, а его взгляд беспокойно заметался от Бредова к Шанцу и обратно. Полковник Бредов стоял с чашкой кофе в руке и наблюдал за ефрейтором, осматривавшим автоматы.
— Это наши автоматы, товарищ полковник! — доложил ефрейтор Айснер, обращаясь к Шанцу, взял один автомат, повесил его к себе на плечо и потянулся за другим.
Полковник Бредов так резко опустил свою чашку на стол, что кофе выплеснулся на блюдце.
— Поставьте оружие на место! — приказал он ефрейтору.
Айснер выпрямился и замер по стойке «смирно»:
— Извините, товарищ полковник, но я выполняю приказ полковника Шанца.
От Шанца не ускользнуло, с какой силой Бредов сжал при этих словах зубы. Лицо его покраснело, а короткая толстая шея налилась кровью. Но он не успел ничего сказать — Шанц опередил его:
— Товарищ полковник! — Он сделал несколько шагов навстречу Бредову и как можно тише и спокойнее продолжал: — Мне вряд ли нужно напоминать вам о моей должности, она вам известна, не так ли?
При этих словах полковник Бредов покраснел еще больше. Шанц чувствовал, с каким трудом он сдерживается, и ему вдруг захотелось положить руку на плечо Бредова и сказать: «Знаешь, Генрих, поступить иначе я не могу. Если бы полчаса назад ты приказал подполковнику Кристиану отнести автоматы
