Хута остановились несколько женщин. Среди них Рената узнала соседку. Та поздоровалась с ней и сказала:
— Это наши! Это их гаубицы бьют! Меня не проведешь, нюх у меня верный!
— Может, ваш нюх подскажет, когда вернутся наши мужья? — с легкой насмешкой спросила ее молодая женщина, выскочившая с тарелкой в руках.
— Я думаю, что через четыре-пять часов они будут дома.
— Почему вы так думаете? — не успокаивалась молодая.
— Вот если ты, как я, девять лет подряд будешь ждать мужа с учений, тогда тоже будешь точно знать, когда тебе греть воду для ванны. Ты как хочешь, а я пошла!
Смеясь и переговариваясь, женщины стали расходиться по домам.
Соседка махнула Ренате рукой и крикнула:
— Давай грей воду для своих двух вояк!
— Иду! — крикнула ей в ответ Рената.
«Через четыре часа Манфред будет дома. Мой милый Великан, я так много должна тебе сказать. Наша первая тревога закончилась, а сколько их еще будет в нашей жизни?»
Отходя от окна, Рената чуть не столкнулась с фрейлейн Шалов.
— Понимаете, мой муж тоже на учении, — объяснила ей Рената.
— Тогда встретимся завтра утром, хорошо?
— Да, да, конечно. Фрау Хут выйдет из больницы не раньше чем через две недели. А ученики, сами знаете…
Фрейлейн Шалов понимающе кивнула.
— И полное спокойствие, коллега, — сказала Рената. — Мы с вами хоть и молодые педагоги, но с фрау Гросман вполне справимся.
— Спасибо за поддержку и до свидания, — учительница крепко пожала Ренате руку.
— Фрейлейн Шалов, — проговорила Рената, когда учительница была уже на пороге, — желаю вам тоже поскорее найти человека, для которого вы будете греть воду, тогда и вам Бергхайде покажется совсем другим.
Девушка весело рассмеялась, чем понравилась Ренате еще больше.
После ухода учительницы Рената растопила печь в ванной.
8
Вечером, когда дети легли в постель, Ренате пришлось пойти на КПП и забрать сбежавшего туда Ральфа.
Пять часов прошло, а офицеры все не возвращались.
Рената села за письменный стол и, макнув перо в красные чернила, начала исправлять ошибки в сочинении Сильвич.
Вдруг на лестнице раздались чьи-то шаги.
«Неужели это опять Ральф потихоньку сбежал на КПП встречать отца?» — с испугом подумала Рената.
Не успела она выйти из-за стола, как на пороге выросла фигура Манфреда.
Ручка упала на тетрадь, украсив ее большой красной кляксой.
— Мой Великан, — прошептала она. — Великан! Ты это или не ты?
— Конечно, я! — Манфред раскрыл руки для объятий. От него пахло землей, порохом, ружейным маслом, но запаха табака Рената не почувствовала.
Оказалось, что майор Хут послал Манфреда с первой же машиной домой, тогда как колонна полка еще только двигалась в часть.
— Великан мой, иди скорее! — Рената потащила Манфреда в ванную, на ходу расстегивая ему френч. — Иди, я тебя сейчас сама вымою, как маленького ребенка.
Манфред, довольный, рассмеялся:
— Тучка моя милая, да ты так меня совсем избалуешь!
— Ничего.
— А кто будет отвечать за это?
Поужинав, Манфред сел на кушетку в комнате Ренаты. Он улыбнулся и потер уставшие глаза.
— Тучка, ты мне обо всем расскажешь… Но только толкай меня, чтобы я не уснул случайно…
— Знаешь, Великан, ты приляг пока, отдохни. Времени у нас и завтра много будет.
— Ты думаешь?..
Рената наклонилась, стащила с Манфреда сапоги и положила его ноги на кушетку… Манфред устало зевнул.
— Милая моя Тучка, — проговорил он, немного помолчав, — чем ты тут занималась… пока мы там… стреляли?
С этими словами он и заснул.
Рената накрыла его одеялом. Затем она села за письменный стол и принялась исправлять ошибки в тетрадях своих новых учеников.
СОВСЕМ НЕДАЛЕКО (рассказ)
Ульрих Фидлер лежал на походной койке, которую он придвинул поближе к железной печке. Снаружи валил снег. Временами густые снежные хлопья залетали в палатку через квадратное отверстие в крыше и, приблизившись к печной трубе, таяли.
Фидлер, казалось, только и ждал хорошо знакомого шипения. Оно напоминало ему о том мгновении, когда он стаскивал раскаленную заготовку с наковальни и быстро окунал ее в ванну с водой. Правда, там шипение было более громким и продолжалось чуть дольше. И все-таки Ульрих будто почувствовал запах раскаленного железа, жару кузницы, которую не утолишь никаким пивом…
Во сне Фидлер увидел и кузницу, и свое рабочее место в ней. Не успел он дойти до нее, как его разбудил вошедший в палатку Майнелъ, которого солдаты звали не иначе как Малышом. Впрочем, Майнель в довольно короткий срок убедил всех, что за рулем мотоцикла он вовсе не малыш, а великан, которому не страшны никакие препятствия.
Так, по крайней мере, было до сих пор. Но сегодня Майнель потерпел неудачу: он опоздал на перекресток, где ему предстояло присоединиться к колонне. Согласно приказу он должен был вести колонну по маршруту. И теперь Майнель ругал и буран, и ночь — в темноте он не увидел ни просеки, ни тропы. Войдя в палатку, он снял каску и рукавицы, бросил их на пустой топчан и опустился на корточки перед печкой, чтобы поскорее согреться.
— Не горюй, Малыш, — принялся утешать его Фидлер. — В такую непогодь все может случиться, и никто тебя ругать не станет.
Вместо ответа Майнель лишь сердито сплюнул. Потом встал, снял ремень с портупеей и ватную куртку.
Спустя несколько секунд полог палатки приподнялся. Вошел старший лейтенант Зеербаум:
— Ефрейтор Фидлер, ко мне!
Фидлер поднялся, надел куртку.
— К слову сказать, товарищ Майнель, колонна прибыла к месту назначения вовремя и без происшествий.
— Вопреки всему… — заметил Майнель.
