– Как же, закодируешь ее, – хмыкнула Алена. – Я бы с удовольствием это сделала, так не соглашается же! Сама говорит, кодируйся, а мне и так хорошо. Вот и весь ее сказ, хоть тресни.
– Мужика ей нужно, вот что я вам скажу, да поздоровее, – высказала свое мнение Женя. – Она же еще совсем молодая женщина. Сколько ей там лет? Сорок три, сорок пять? – спросила она у Елены.
– Сорока двух еще нет, через месяц только будет, – фыркнула та. – Она меня в девятнадцать лет родила.
– Тем более, – кивнула Евгения головой. – В таком возрасте у женщин возрастает сексуальный потенциал почти в два раза.
– У нее только дозы спиртного с утра возрастают в два раза по сравнению с предыдущим днем, – нахмурилась Алена. – А сексуальный потенциал уже давно сдох на дне стакана и вряд ли когда-нибудь воскреснет.
– И все же нужно попробовать, – не сдалась Женя.
– Что попробовать-то? Где я ей мужика найду, по каталогу, что ли, выпишу? Ты только посмотри, на кого она стала похожа, – проворчала девушка. – Глаза б мои ее не видели.
– Грех так о матери говорить, – нахмурилась Надя. – Вон мы с Женькой, наверное, любой бы были рады, только нет ее. Какой бы мать ни была, она родила тебя, жизнь подарила, и уже за это ты должна ей быть благодарна. Воспитала тебя, кормила, поила, обувала и одевала. В жизни всякое бывает, и мы не вправе судить своих родителей, что бы ни случилось. На пустом месте ничего не происходит, и в любых поступках нужно искать причину.
– Похмельный синдром, вот и вся причина, – буркнула Елена.
– Ты же сама говорила, что твоя мать пить начала после того, как отец умер. Это значит, она сильно мужа своего любила, раз не смогла справиться с собой после его смерти. Твоего отца, между прочим, – с нажимом проговорила Надя и укоризненно покачала головой. – Креста на тебе нет, Алена.
– Ладно, не ругайся, это я так просто ворчу, для самоуспокоения, – махнула Лена рукой. – Я ж ее не бросаю! Что бы ни случилось, все равно ношусь с ней как с писаной торбой. Приходит в зюзю, я ее и раздену, и спать уложу, а на утро еще и за пивом сбегаю. Мать есть мать, и никуда от этого не денешься, я ж понимаю, – тяжело вздохнула она. – Ты хоть Виктору позвонила? – спросила Алена у Надежды, специально перескочив на другую тему.
– Да, звонила, – кивнула та головой. – Он сейчас в Париже, на какой-то конференции психиатров, сказал, что через два-три дня прилетит. В общем, сразу же, первым рейсом, как только освободится. Будет стараться как можно быстрее вернуться.
– Ой, Надя, любит он тебя, – закатила глаза под лоб Лена. – Если бы ты только видела, что с ним было, когда про несчастье стало известно! Как же он переживал, как переживал, ох, и не расскажешь, – качала она головой, опрокидывая очередную порцию ликера. – Тебе, Надька, только позавидовать можно. Мне, наверное, никогда в жизни такого мужика не встретить, как твой Витька. Это же такая редкость сейчас, чтобы такой обеспеченный был, да еще и любил так при этом. Счастливая ты, подружка, ой, счастливая! Я ведь три дня у него проторчала, когда он выяснял, где вы и что с вами. Мы там с его лабрадором Федькой хозяйничали, Виктор-то все время на работе пропадал. Я от телефона вообще не отходила, все ждала: а вдруг чудо случится, и вы позвоните. Когда выяснилось, что вы «без вести пропали»… ой, даже вспоминать не хочется, – горестно вздохнула она. – Я вообще не могла дома находиться, сердце так и щемило. Слушайте, а ведь я не верила, что вы погибли, – хлопнула Лена ладонью по столу. – Вот не верила, и все тут! Можете у Виктора спросить, я ему так и говорила: «Они живы, вот увидишь!» А он только смотрел на меня, как на сумасшедшую, – засмеялась она и налила себе еще одну рюмку ликера.
– Лен, ты иди-ка лучше поспи, хватит уже пить, – убирая бутылку со стола, улыбнулась Надя.
– А я, может, на радостях решила в стельку накачаться, – заплетающимся языком проговорила Алена. – Вы мне ближе, чем любая родня, и прекрасно об этом знаете. Знаете, какой я стресс пережила из-за вас? Не знаете? И не надо вам знать, – махнула она рукой. – Жень, помоги мне подняться и до диванчика дойти, – попросила она. – Я и правда пьяная в муку, вон, уже пол с потолком качаются, – глупо и пьяно хихикнула она. – Но это ничего, главное, что вы живы, а все остальное – ерунда на постном масле. Правда, Жень? Нет, ты мне ответь, ответь! Ведь правда ерунда? Ведь главное, что вы живы, здоровы, и сейчас я вас вижу, подружки вы мои милые, – протягивая руки к девушке и выпячивая губы для поцелуя, пьяно бормотала Алена.
– Правда, правда, – успокоила Лену Женя. – Вставай, горе ты мое луковое.
Евгения помогла подруге подняться и, улыбаясь, повела ее в комнату, чтобы уложить на диван. Через минуту она вышла обратно и тихо прикрыла дверь.
– Уложила? – спросила ее Надя.
– Ага, уложила, – кивнула Женя головой. – Только до подушки головой дотронулась и сразу же уснула.
– Женька, Надюша, – тут же услышали девушки крик Алены из соседней комнаты.
– Вот тебе и уснула, – засмеялась Надя. – Иди, узнай, что ей там понадобилось. Может, плохо стало?
Женя прошла в комнату и, остановившись у порога, спросила:
– Ты что нас звала-то, Ален?
– Давайте о вас поговорим, – не открывая глаз, предложила девушка. – Расскажите мне, как вы там жили.
– Да мы тебе вроде уже все рассказали, – улыбнулась Евгения. – Больше ничего такого не произошло… во всяком случае, пока. Ты спи давай, а как проснешься, я тебе крепкого кофе сварю. Если еще что-нибудь сверхъестественное случится, ты будешь первая, кому мы об этом доложим. О’кей?
– О’кей, – теперь уже действительно засыпая, покладисто согласилась перебравшая Алена и тут же сладко засопела.
Если бы только Женя знала тогда, насколько ее слова, о «сверхъестественном» окажутся пророческими… она бы мгновенно откусила себе язык.
