Двое подъехали ко мне и конвоировали справа и слева. Я завёл с ними беседу, рассказал, кто мы, куда едем, какой товар везём. Один ответил: «Темно, невидно ни вас, ни товара. Поедем в наш стан, там лама, наш начальник, посмотрит вас».
Мы ехали с полчаса вверх по долине. Горы по склонам её становились выше, долина суживалась и превратилась в ущелье, по дну которого струилась вода небольшого ручья. Потом мы въехали в довольно широкую котловину среди гор, повернули на запад (судя по звёздам) и вскоре оказались у какой-то стены и через узкие ворота, едва пропустившие завьюченных верблюдов, попали в небольшой двор. Мне и Лобсыну предложили спешиться, верблюдов и лошадей увели в глубину двора, а нас повели внутрь здания.
Мы попали в комнату, тускло освещённую сальной свечой, стоявшей на низеньком столе, поставленном на широком кане, покрытом прекрасным хотанским ковром. Заднюю часть кана занимала постель Чёрного ламы, который уже проснулся и сидел возле столика. Высокий лоб, мало выдающиеся скулы, почти прямой разрез глаз и прямой нос с горбинкой выдавали, что это не монгол, а тюрк или тангут. Это подтверждала и довольно большая и густая чёрная борода на смуглом лице.
Войдя в фанзу, мы молча поклонились; мальчики, испуганные ночным нападением, держались за нами, выглядывая сбоку. Лама кивнул головой и сказал:
– Садитесь, почтенные купцы!
Впереди кана на двух глыбах камня лежала кривая доска, на которую мы с Лобсыном уселись; мальчики стояли за нами.
– Кто вы такие, откуда и куда едете, какой товар везёте? – спросил лама.
Я сказал, что мы русские купцы из Чугучака, едем на Эдзин-Гол, везём мануфактуру для обмена на сырьё.
– Какие вы русские! Вы – монголы по лицу, по одежде! Почему вы выдаёте себя за русских? Думаете, что Чёрный лама русских не обидит?
Я расстегнул свой тёплый халат и достал наши паспорта, выданные консулом и написанные по-китайски и по-монгольски с печатями чугучакского амбаня.
Лама внимательно просмотрел их и сказал:
– Вижу, вы русские купцы. А зачем вы едете на Эдзин-Гол? Там монголы бедные, а товаром снабжают их китайцы из Сачжёу. Вы там мало что продадите! Вы бывали уже там когда-нибудь?
– Нет, мы едем в первый раз. Мы уже десять лет ездим с товарами по монгольским монастырям и кочевьям, захотели посмотреть и Эдзин-Гол.
– Оттуда можно попасть и в Куку-Хото и в Дын-Юань в Алашани, если не расторгуетесь у монголов. Только туда далеко и дорога трудная.
Отворилась дверь, и два человека втащили в фанзу один тюк с нашим товаром, быстро вспороли холст, в котором мануфактура была зашита, и подали ламе несколько штук ситцев, дабы, далембы.
– Есть ли у вас красное и жёлтое сукно для одежды лам, хорошая бумазея и китайские шёлковые ткани? – спросил лама.
– Сукно такое и бумазею имеем, но шёлковых тканей не возим, ими снабжают монголов китайские купцы, – сказал я.
– Несколько штук сукна и бумазеи я у вас возьму, достаньте их.
– Они в другом вьюке, который назначен для монастырей, а в этом их нет. Ночью трудно будет найти тот тюк.
– Ну, так вы, русские купцы, переночуйте у меня. Фанза у меня есть, кан чистый. Утром достанете, что нужно.
– Отведите гостей в другую фанзу и дайте им чаю, – приказал лама своим помощникам. – Вы не опасайтесь ничего, русские купцы! Чёрный лама не разбойник, – прибавил он. – Можете спать спокойно. Только у нас нет корма для лошадей. До утра они постоят, вы бы всё равно до рассвета ехали, не так ли? Идите.
Мы поклонились и вышли вместе с обоими помощниками. Они провели нас по двору, открыли дверь и впустили в небольшую фанзу. Один из них начал высекать огонь, раздул фитиль и зажёг огарок сальной китайской свечи, которую вынул из кармана. Фанза была чистая, кан также был покрыт ковром.
– Нам надо бы достать наши вещи с вьюка, – сказал я провожатому.
– Пойдём, достанем всё, что вам нужно. При свете свечи мы увидели, что один из разбойников типичный монгол, а другой – тангут или тибетец.
– Фома, останься здесь с мальчиками, а я пойду с ними за вещами, – заявил Лобсын.
Он ушёл с тангутом, а я остался с монголом и спросил:
– Нам говорили, что вы монголов не обижаете, правда ли это?
– Наш начальник монголов не трогает, а китайским купцам спуску не даёт. Он мстит им за старые обиды. А вот русских купцов мы в первый раз видим.
Я рассказал ему, кто мы, зачем и куда едем. Спросил, давно ли они живут в этой пустыне.
– Четвёртый год живём здесь.
– Китайские начальники в Хами и Баркуле, конечно, знают о вас. Они не посылали ли отряд солдат, чтобы поймать вас?
– Найти нас трудно. Мы останавливаем караваны ночью в разных местах дороги, сразу берм, что нужно – верблюда с вьюком, деньги и исчезаем в темноте. А проводники у китайцев – монголы, и они не станут рассказывать, где нас искать. Место пустынное, людей на двести ли близко никого нет.
– А почему вы нас привели в свой дом? Мы вот узнали теперь дорогу к вам.
– Чёрный лама знал, что вы пойдёте по этой дороге и велел вас привести к себе в гости. А гости никому не выдадут тот дом, в котором их хорошо принимали. Это – старый закон гостеприимства.
– Откуда лама знал о нас?
– У него в Хами и Баркуле и во всех селениях и кочевьях друзья есть, и о ходе торговых караванов мы вперёд знаем.
Вернулся Лобсын с нашими вещами, а монгол ушёл, заявив: «сейчас принесу вам ужин».
Мы разложили вещи на кане. Мальчики сейчас же улеглись спать. Сначала они были очень встревожены ночным приключением и испуганно смотрели на чужих людей, которые остановили караван и про которых они слышали, что это – разбойники. Теперь, видя, что никто нас не обижает, они успокоились.
– Наши верблюды развьючены и уложены во дворе, лошади стоят под навесом, товар тоже сложен под навесом, – сказал Лобсын. – Эти люди, которых называют разбойниками, помогли мне найти вещи среди тюков и говорят, что мы – гости Чёрного ламы, а не пленники.
– И мне это сказал один, который остался со мной, – подтвердил я. – Нам бояться нечего, а Чёрный лама, наверно, даже заплатит за товар, который выберет.
Отворилась дверь, и монгол принёс блюдо с горячим пилавом, а тангут – большой чайник с чаем, заправленным по-монгольски молоком и солью.
– Кушайте на здоровье, – сказал он, уходя. – Ложитесь спать, пока горит свеча. У нас другой нет, запас кончился.
Мы плотно поужинали и даже мальчиков разбудили ради пилава и чая с молоком.
– Даже молоко есть у них, – удивлялся Лобсын. – Неужели они корову держат здесь в пустыне и сами доят её?
– Может быть, и женщины живут с ними и ведут хозяйство? – предположил я.
Остаток ночи мы спокойно проспали и, вероятно, спали бы долго, потому что в фанзе не было окна. Но нас разбудил вошедший монгол.
– Солнце уже поднялось, – сказал он. – Лама ждёт вас у себя. У нас на дворе есть вода, кому нужно помыться.
Уходя, он оставил дверь открытой. Мы быстро вылезли из-под халатов и вышли во двор.
Он был окружён со всех сторон стеной, аршин десять вышины, словно крепость. Одну сторону внутри занимали четыре фанзы, судя по числу дверей; вдоль другой шёл навес, под которым лежали наши тюки, но верблюдов и лошадей не было видно. У третьей стены стояла отдельная фанза, очевидно, кухня, судя по дыму, поднимавшемуся из трубы. Возле неё протекал ручеёк чистой воды, выходившей из ямки в углу двора. Это показывало, что в случае осады крепости кем-либо население было обеспечено водой. В четвёртой
