на кладбище и домой уже человеком возвращается.
– Ну, нагородил ты, друг, нарочно не придумаешь, – засмеялся Михаил. – Я такие страшилки своему внуку читаю, комиксы называются. Ты ж взрослый мужик, Слава, не стыдно тебе во всякую хрень верить?
– Нет, Миша, ты можешь и не верить, а я верю, что на кладбищах всегда что-то странное происходит: там своя жизнь идет, только мы ничего о ней не знаем, – возразил Слава. – Ты ничего не слышал? Вроде шум какой-то? – внезапно насторожился он. – Пошли глянем, что ли?
– Слава, да какой там может быть шум, здесь же кладбище? – отмахнулся Михаил. – Что ты нервный такой? Это ты своих собственных баек наслушался, вот и мерещится теперь всякая чепуха. Кто здесь может быть-то в такое время?
– Ну мало ли, вдруг воры?
– Смеешься? Что здесь ворам брать? Не камни же эти надгробные? – хмыкнул мужчина. – Кому они нужны?
– При чем здесь камни? В цеху импортное оборудование, оно стоит больших денег, и нас здесь держат именно из-за него, а не из-за камней.
– Не морочь голову ни себе, ни мне, у воров тоже сегодня праздник, им не до импортного оборудования. Наверняка сидят сейчас на своих малинах и водочку смакуют. Давай лучше наливай, тоже тяпнем по рюмашечке и картошечкой с капусткой закусим, концерт по телевизору посмотрим, песни послушаем.
– А может, хватит уже пить, Михаил? – засомневался Вячеслав. – Давай лучше спать ложиться. Завтра в девять утра смена, Сукнов тот еще хлыщ, сам знаешь. Сразу начальству заложит, если даже запах учует, еще и приврет, что мы здесь вообще в стельку упились. Доказывай тогда, кто прав, а кто виноват.
– Да пошел он, этот Сукнов, – выругался Михаил. – Новый год сегодня, между прочим, если ты не забыл. Все гуляют, веселятся, пьют, а мы разве не люди?
– Так мы выпили уже, старый год проводили, потом новый встретили, потом еще раз встретили…
– Да что мы там выпили-то? – усмехнулся мужик. – Всего-то одну поллитровку на двоих, это называется выпили? У меня еще пара бутылок есть, до утра как раз и уговорим, вот тогда и можно будет сказать, что выпили.
– Нет, я больше не буду, – отказался Вячеслав, взбивая подушку и укладываясь на кушетку. – Ты как хочешь, а я лучше посплю маленько, чтобы к девяти утра протрезветь. Ты же знаешь, с каким трудом я эту работу получил, я тебе о своих мытарствах рассказывал. Меня, с моей третьей группой инвалидности, никто не хотел брать, а сюда – взяли. Куда мне идти, если выгонят? Нет, я спать ложусь, мне семью кормить надо, не буду рисковать.
– Ну и спи, а я буду дальше гулять. Выпью за себя и за того парня, – махнул рукой Михаил и, усмехнувшись, потянулся за бутылкой. – Мне, кроме себя, никого кормить не надо. Дети давно выросли, сами о себе заботятся, значит, и бояться нечего. Такую работу, как эта, я себе всегда найду, а этого урода, Сукнова, завтра пошлю – в честь Нового года, а потребуется – и шею намылю, у меня не заржавеет.
Михаил неторопливо налил водку в стакан и посмотрел на экран телевизора. Там шел праздничный концерт, и нарядные девушки из группы «Блестящие» поздравляли телезрителей с наступившим Новым годом.
– И вас тоже, красавицы! И вам того же, милые, – произнес Михаил, приподнял стакан и чокнулся с экраном. – Будьте здоровы, живите богато.
Он с чувством, медленно выпил и, с наслаждением крякнув, подхватил пальцами квашеную капусту из тарелки. Поднес руку к раскрытому рту – да так и замер.
– Свят, свят! – ошарашенно прошептал он, таращась в окно. Сквозь стекло на него смотрела… улыбающаяся морда поросенка! Рядом с ней пристроились еще две морды – медведя и лисы, а сверху смотрели какие-то два противных мужика с красными носами.
Михаил уронил капусту на колени, крепко зажмурил глаза, потряс головой, разлепил веки… странное видение исчезло.
– Славка, похоже, прав, не нужно больше пить, – прошептал он, потянувшись к поясу, где висел пистолет с холостыми патронами. – Может, не врут люди и здесь действительно привидения по ночам гуляют?
Охранник повертел в руках бесполезное оружие, которое им выдавали исключительно для солидности и видимости, и на всякий случай положил его на стол – чтобы было рядом. Потом снова схватил, зажал в вытянутых руках и, поднявшись со стула, медленно, пошатываясь, приблизился к окну. Будить своего напарника, который уже храпел вовсю, он не стал, боясь, что тот будет над ним смеяться. Ведь только что он сам поступил точно так же, потешаясь над доверчивым суеверным Вячеславом. Михаил осторожно подошел к окну и опасливо посмотрел на улицу. Свет от уличного фонаря ярко освещал лишь небольшой пятачок, обозреть все остальное пространство не представлялось возможным.
– Может, выйти и посмотреть? – пробормотал охранник, хватаясь рукой за крестик, висевший на его шее. – Только ворота проверю – и сразу назад, а если что-то замечу, вызову наряд милиции. Хотя в такой ситуации хрен разберешься, кого лучше вызывать – милицию или служителей культа. Идти или не идти? – лихорадочно размышлял он. – А что я, собственно, трушу? Нечисть меня не тронет, я с крестом, а воры сами меня боятся. Пойду проверю, чтобы спокойно продолжать праздновать, вон у меня сколько водки еще осталось.
Приняв решение, Михаил надел куртку, вернулся к столу и опрокинул полную стопку водки – для храбрости. Вытерев ладонью губы, он поставил стопку на стол, размышляя – выпить ли еще одну или не надо? Решив, что еще одна доза не помешает, он схватил бутылку и отхлебнул прямо из горлышка. Затем еще раз проверил пистолет и, стараясь не шуметь, тихонько открыл дверь и вышел на улицу. Немного постоял, внимательно прислушиваясь, и, ничего не услышав подозрительного, уже более смело направился к воротам. Подошел к решетчатому металлическому забору, убедился, что на воротах висит замок в целости и сохранности, усмехнулся своим страхам и засунул пистолет в кобуру. Уже хотел было развернуться, чтобы проделать обратный путь, как…
– Открывай ворота, дядя, – услышал он чей-то веселый голос и резко вздрогнул и повернулся.
Прямо перед своим носом Михаил увидел пятачок нагло улыбающегося поросенка и, охнув, резко сел в затвердевший сугроб и медленно сполз с него на землю. Последнее, что он увидел, пытаясь сохранить ускользавшее сознание, – глаз на медвежьей морде, который почему-то ему подмигивал.
– Что это с ним? – спросила Галя у друзей, озирая бесчувственного дядьку.
– Похоже, упал в обморок, – предположила Люсьена, внимательно рассматривая охранника.
– Или напился до бессознательного состояния, – выдвинула свою версию Надежда. – Сегодня же Новый год, вот и досправлялся.
– А мне показалось, что он чего-то испугался, – пробасил Стас. – И от испуга свалился без чувств. Гляньте, какой он бледный.
– Чего, интересно, он испугался? Не нас же? – пожала Галина плечами. – Уж не такие мы страшные, чтобы при одном нашем виде в обморок падать. Мы мирные веселые ребята, а не бандиты какие-нибудь. Мне кажется, я просто очень культурно попросила его открыть ворота…
– Послушай его сердце, стучит хоть? – посоветовала Надежда. – Может, сердечный приступ мужика свалил?
– Давайте я послушаю, – предложил Стас, вставая рядом с распростертым на земле охранником на колени. Он распахнул на мужчине куртку, потом расстегнул рубашку и, оголив грудь, припал к ней ухом.
– Вроде стучит, только почему-то очень тихо, – пробормотал молодой человек.
– Сними с ушей колпак, дуралей, тогда сразу громче застучит, – захихикала Люсьена. – А давайте ему в рот глоток коньяку вольем, он сразу и очнется, – предложила она. – Дядя Костя, мамин брат, любит перед ужином рюмочку коньячку пропустить, говорит, что он сосуды расширяет и заставляет сердце работать, как часы.
– Неплохая идея. Стас, держи коньяк, открой дядьке рот и влей ему порцию, – поддержала подругу Галина и протянула молодому человеку бутылку.
Стас, недолго думая, раскрыл Мишин рот и опрокинул туда содержимое бутылки. Мужчина сначала закашлялся, чуть не захлебнувшись обжигающим напитком, потом распахнул глаза и резко сел.
– Что? Кто? Где? – завертел он головой, пытаясь сообразить, что произошло.
