– Ты, мать, совсем плохая, – вздохнула Наташа. – Твоим-то делом он лично занимался.
– Ну и что?
– А то. Понравилась ты ему, неужели не понятно?
– Ага, настолько понравилась, что его чуть нервный припадок не сразил, когда я ему предложение сделала, – пробубнила Лариса.
– Какое предложение? – не поняла Наташа.
– Рационализаторское. Я его попросила, чтобы он женился на мне. Знаешь, что он ответил?
– Что? – округлила Наташа глаза, и они засверкали как две лампочки, излучая по двести ватт любопытства каждый.
– Что он не самоубийца.
– А чему здесь удивляться? Где-то он, наверное, прав? – хмыкнула Наташа, за что получила кулачком.
– И ты туда же? – обиженно проговорила девушка. – А еще подруга называется.
– Говорю так, как есть. Уж извини за откровенность, – развела Наташа руками. – Ты – ходячее недоразумение, все об этом говорят, а уж мне это известно лучше кого-либо. Ты не привыкла слушать советы, и все делаешь, как считаешь нужным. Кто заставлял тебя напиваться в тот вечер, когда случилось с тобой? Если бы ты не хватила лишнего, то, может, ничего бы и не произошло.
– Почему ты так решила?
– Потому что реакция нетрезвого человека намного слабее, чем трезвого.
– Расскажи мне, пожалуйста, что на самом деле произошло в тот вечер, – попросила Лариса.
– Ничего я рассказать тебе не могу, потому как практически ничего не видела. Вот придет твой ненаглядный сыщик, у него и спросишь.
– Я уже тебе сказала, что выгнала его и велела больше не приходить.
– Думаешь, он тебя послушает?
– Думаю, да, – грустно ответила Лара.
– Ларка, да ты его любишь, – удивленно приподняв брови, прошептала Наташа.
– Никого я не люблю, а его тем более, – огрызнулась Лариса и заерзала на кровати.
– Сказки будешь рассказывать своим внукам, когда на пенсию пойдешь, только не мне, – фыркнула Наташа. И вдруг, увидев что у подруги на глаза навернулись слезы… – Ларка, милая моя, – кинулась Наташа утешать подругу, – не обижайся, родная, я ведь без злого умысла тебе это сказала. Подумаешь, дело какое. Ну и влюбилась, ну и что? Я каждые три месяца влюбляюсь, и ничего, жива-здорова. Мужиков хоть пруд пруди, а ты сама у себя одна, любимая, должна свою нервную систему беречь. Да ты только свистни, они как птички на зернышки слетятся.
– Не нужен мне никто, никого не хочу видеть. Разведусь с Ефимовым и гори все ясным огнем. В монастырь уйду, – брякнула Лариса и плюхнулась на подушку.
– Ха, ха, ха, ты – в монастырь? Представляю, что ты там натворишь. Через полгода там ни одной монашки не останется, все разбегутся в мирскую жизнь, – расхохоталась Наташа.
В палату вошла Виктория Николаевна и улыбнулась девушкам.
– Секретничаете, сороки? Ларочка, я принесла тебе покушать, давай принимайся, пока все горячее.
– Я тоже присоединюсь, прибежала сюда прямо с работы, голодная как волк, – засуетилась Наташа, радуясь тому, что разговор можно прервать.
Она видела, как Лариса расстроилась, поэтому хотела ее отвлечь.
– Мам, я давно хотела у тебя спросить. А почему папа не приезжает вот уже две недели? – спросила Лариса Викторию Николаевну.
Ей было интересно, что же ответит ей мать.
– Он в командировке в Германии, должен приехать, думаю, недельки через две-три.
– Так долго в командировке? – удивилась Лариса.
– Видно, так нужно, – пожала плечами Виктория Николаевна и стала помогать Наташе раскладывать продукты на столе. – Ларочка, тебе на тумбочку все поставить или помочь встать? За столом удобнее.
– Да, мам, я встану, – и Лариса начала спускать ноги с постели.
– Осторожнее, девочка моя, я тебе помогу, не делай резких движений, а то голова может закружиться.
– Ничего у меня не закружится, я сегодня уже вставала, – проворчала девушка. – Носитесь со мной, как будто я маленькая. Ничего никто не хочет мне говорить. Никому нет дела до того, что я в ускоренном темпе умираю от любопытства. У меня просто опухоль в мозгу, так их распирает желание хоть что-нибудь узнать.
– Что это ты разворчалась, Ларочка? У тебя была серьезная операция, тебе нельзя волноваться, это может вызвать криз, так мне доктор сказал. Что же удивительного в том, что все стараются следовать рекомендациям врача? – всплеснула руками Виктория Николаевна.
– Мне лучше знать, что для меня полезно, а что бесполезно. Я больше переживаю от неизвестности. Неужели не понятно?
