чем заполнить день. Тщательно взвесил возможные альтернативы: взять ружье и попытаться отыскать дукера на откосе или двинуть на пруды за Белыми Водопадами и половить там угрей. Он закончил есть, все еще не приняв окончательного решения, поэтому прошел через двор и заглянул в прохладную молочную.
Ада у сепаратора улыбнулась ему.
– Здравствуй, Шон. Наверно, хочешь позатракать?
– Джозеф уже покормил меня, спасибо, ма.
– Джозеф уже накормил меня, – машинально поправила Ада. Шон повторил за ней и принюхался. Ему нравился сырный запах свежего масла и мягкий дух коровьего навоза, покрывавшего пол.
– Чем займешься сегодня?
– Я как раз пришел тебя спросить, что нужно: мясо или угри. Не знаю, куда мне пойти – охотиться или рыбачить.
– Угри не помешали бы, я бы приготовила их завтра на обед, когда приедет отец.
– Принесу полное ведро.
Шон оседлал пони, подвесил к седлу жестянку с червями и с удочкой на плече поехал в сторону Ледибурга. Пересек мост через Бабуиновый ручей и повернул, чтобы вдоль ручья добраться до водопадов.
Огибая рощу акаций ниже фермы Ван Эссенсов, он понял, что зря выбрал этот маршрут. Из-под деревьев, подобрав юбки до колен, выскочила Энн. Шон пришпорил пони и смотрел прямо перед собой.
– Шон, эй, Шон! – Она была чуть впереди него и двигалась наперерез.
Избежать встречи было невозможно, и он остановил пони.
– Здравствуй, Шон. – Энн раскраснелась и тяжело дышала.
– Здравствуй, – проворчал он.
– Куда ты?
– Да так…
– Рыбачить? Можно, я пойду с тобой? – Она умоляюще улыбнулась. Зубы у нее были мелкие и очень белые.
– Нет, ты слишком много болтаешь – распугаешь мне всю рыбу. – Шон тронул пони с места.
– Пожалуйста, я буду молчать. Честно. – Энн бежала рядом с ним.
– Нет. – Он дернул узду и поскакал прочь. Проехав сотню ярдов, оглянулся. Девочка по-прежнему бежала за ним, ее черные волосы развевались на ветру. Шон остановил пони, и Энн догнала его.
– Я знала, что ты остановишься, – сказала она, едва переведя дыхание.
– Иди домой! Я не хочу, чтобы ты тащилась за мной.
– Честно, я буду тихой как никогда.
Он знал, что она все равно увяжется за ним до верха откоса, и сдался.
– Хорошо, но если произнесешь хоть слово, одно-единственное, я отправлю тебя домой!
– Обещаю. Помоги мне, пожалуйста.
Шон посадил ее на спину пони, и Энн обхватила его за талию. Они поднялись на откос. Дорога проходила совсем рядом с Белыми Водопадами; путники чувствовали, как их обдает мелкими брызгами.
Энн держала слово, пока не удостоверилась, что они отъехали достаточно далеко и Шон теперь не сможет выполнить обещание. И сразу снова заговорила. Когда ей нужен был ответ – впрочем, это бывало нечасто, – она стискивала его талию, и Шон хмыкал.
Добравшись до места, он стреножил пони и оставил под деревьями у воды, седло и упряжь спрятал в норе муравьеда и через тростники направился к пруду. Энн бежала впереди, и когда Шон подошел, она бросала в воду камешки.
– Эй, перестань! Ты распугаешь рыбу! – крикнул он.
– Ой, прости. Я забыла. – Она села и зарылась пальцами ног в песок.
Шон насадил наживку и забросил удочку в зеленую воду, течение потащило поплавок по дуге к противоположному берегу. Оба серьезно следили за этим.
– Здесь как будто совсем нет рыбы, – заметила Энн.
– Нужно иметь терпение. Нельзя ожидать, что поймаешь сразу.
Энн чертила пальцами ног линии на песке. Медленно прошли пять минут.
– Шон.
– Ш-ш-ш!
Еще пять минут.
– Рыбалка – ужасно глупое занятие.
– Тебя сюда никто не звал.
– Здесь жарко.
Шон ничего не ответил. Высокий тростник ограждал ребят от ветра, а белый песок концентрировал солнечный жар. Энн встала и принялась беспокойно расхаживать вдоль воды. Подобрала несколько длинных копьеобразных листьев и сплела.
– Мне скучно, – объявила она.
– Ну так иди домой.
– И жарко.
Шон вытащил удочку, осмотрел наживку и забросил снова. Энн за спиной показала ему язык.
– Давай искупаемся, – предложила она.
Шон не обратил на ее слова внимания. Он воткнул удилище в песок, надвинул шляпу на глаза, чтобы защититься от солнечного света и, опираясь на локоть, вытянул ноги. Он слышал, как позади скрипит песок под ногами Энн, потом снова наступила тишина. Он забеспокоился – что она там делает? Но, если оглянуться, это будет проявлением слабости.
«Девчонки!» – с горечью подумал он.
Послышался топот.
Шон быстро сел и начал поворачиваться. Мимо него пронеслось ее белое тело и с плеском, словно в речке играла форель, погрузилось в воду. Шон вскочил.
– Эй, ты что?!
– Купаюсь, – рассмеялась Энн, стоя по пояс в зеленой воде. Мокрые волосы падали ей на плечи и груди. Шон посмотрел на эти груди, белые, как яблочная мякоть, и на темно-розовые, почти красные, соски. Энн легла на спину и ногами добела взбила воду.
– Разбегайтесь, рыбки! – захихикала она.
– Эй, не нужно, – нерешительно произнес Шон.
Вид ее грудей вызывал какое-то необычное ощущение внизу живота, но Энн сидела по подбородок в воде. Однако он и в воде видел ее груди. И хотел, чтобы она снова встала.
– Здесь замечательно! Что ты там сидишь?
Она легла на живот и погрузилась с головой; над водой показались овалы ее ягодиц, и в животе у Шона снова возникло напряжение.
– Идешь? – спросила она, обеими руками стряхивая воду с лица.
Шон пребывал в нерешительности – за несколько секунд в его отношении к ней произошел настоящий переворот. Ему не терпелось оказаться в воде рядом со всеми этими замечательными выпуклостями, но он смущался.
– Боишься! Что, духу не хватает? – насмехалась она.
Вызов подстегнул его.
– Я не боюсь.
– Ну, тогда иди.
Он еще несколько мгновений колебался, потом сбросил шляпу и расстегнул рубашку. Встал спиной к Энн, снимая брюки, потом повернулся к ней и нырнул в воду, радуясь возможности укрыться в ее толще. Вынырнул, но Энн притопила его за голову. Он зашарил в воде, нащупал ноги Энн, дернул и опрокинул ее на спину. Потом потянул на мелкое место, где вода не могла укрыть ее. Энн била руками и ногами и радостно визжала. Шон споткнулся о камень и упал, выпустив ее; прежде чем он смог подняться, она прыгнула на него и села ему на спину.
