– Ну, все равно, приятно тебя видеть. Твое здоровье.
– И твое, – сказал Шон.
Неожиданно он понял, что может узнать новости о своей семье – новости, без которых жил почти десять лет.
– Как Ледибург? Как твои сестры?
– Обе замужем, я тоже женат, и у меня четверо сыновей.
В голосе Денниса снова звучала гордость.
– Кто-нибудь, кого я знаю?
– Одри, помнишь, дочь старого Пая?
– Не может быть! – вырвалось у Шона, но он тут же быстро добавил: – Замечательно, Деннис, я рад за тебя. Она чудесная девушка.
– Лучше всех, – самодовольно согласился Деннис. У него был вид человека, которого хорошо кормят и о котором хорошо заботятся, лицо его пополнело и стал заметен живот.
«Интересно, каким кажусь я», – подумал Шон.
– Конечно, старина Пай умер; смерть – единственный кредитор, которого он не смог перекупить. Банк и магазин перешли к Ронни.
– Крыса с ушами летучей мыши, – заметил Шон и тут же понял, что зря сказал это.
Деннис слегка нахмурился.
– Он теперь мой родственник, Шон. Очень приличный человек – и проницательный бизнесмен.
– Прости, я пошутил. Как моя мать? – задал Шон вопрос, который все время был у него на уме.
Он выбрал правильно. Выражение лица Денниса сразу смягчилось, взгляд потеплел.
– Как всегда. У нее магазин одежды рядом с магазином Пая. Это золотое дно, все хотят покупать одежду у тети Ады.
Она крестная мать двух моих старших; думаю, она крестная мать большинства детей в округе. – Лицо Денниса снова хмурым. – Ты мог бы иногда писать ей, Шон. Ты даже представить себе не можешь, какую боль причинил ей.
– Так сложилось.
Шон опустил глаза к стакану.
– Никаких оправданий. У тебя есть долг, а ты его не исполнил. Этому нет оправданий.
«Мелкий человек. – Шон поднял голову и посмотрел на Денниса, не пытаясь скрыть раздражение. – Напыщенное поучающее ничтожество, которое смотрит на мир через замочную скважину собственного величия».
Деннис не заметил раздражения Шона и продолжал:
– Это урок, который каждый должен усвоить еще ребенком: у нас у всех есть ответственность и долг. Человек растет, когда видит эти обязанности, когда принимает бремя, которое налагает на него общество. Возьми, например, меня: несмотря на всю работу на ферме – а ведь мне теперь принадлежит еще Махобалс-Клуф, – несмотря на все потребности семьи, я еще нахожу время представлять нашу округу в Ассоциации скотоводов, я член церковного совета и совета округа, и у меня есть все основания считать, что меня попросят стать мэром. – Он пристально посмотрел на Шона. – А что ты делал со своей жизнью?
– Жил, – ответил Шон, и Деннис несколько озадаченно посмотрел на него, потом взял себя в руки.
– Ты женат?
– Был женат, но недавно продал жену арабским работорговцам на севере.
– Что ты сделал?
– Ну, – улыбнулся Шон, – она была старая, а цену мне предложили хорошую!
– Это шутка, да? Ха, ха!
– Разве можно обмануть старого доброго Денниса, – рассмеялся Шон. «Недоверчивый человечек!»
– Выпей со мной еще, Деннис.
– Я свою норму выбрал, Шон, спасибо. – Деннис достал из внутреннего кармана золотые часы и посмотрел на циферблат. – Пора идти. Приятно было повидаться.
Шон остановил его.
– Как мой брат… как Гарри?
– Бедный старина Гарри. – Деннис печально покачал головой.
– Что с ним?
В голосе Шона прозвучал страх.
– Ничего, – быстро успокоил его Деннис. – То есть я хочу сказать, ничего, кроме того, что всегда.
– Почему ты тогда сказал «бедный старина Гарри»?
– Не знаю, просто все его так называют. Должно быть, обычай. Просто он один из тех, о ком всегда говорят «бедный старина».
Шон сдерживал досаду. Он хотел узнать. Он должен был узнать.
– Ты не ответил на мой вопрос. Как он?
Деннис сделал значительный жест правой рукой.
– Часто прикладывается к бутылке. Я не виню его – эта женщина, его жена… Тебе повезло, что ты тогда исчез, Шон.
– Наверно, – признал Шон, – но он здоров? Как дела в Тёнис-краале?
– Мы все пострадали от коровьей чумы, но Гарри потерял больше половины стада. Бедный старина Гарри, с ним всегда что-нибудь происходит.
– Боже мой, пятьдесят процентов!
– Да, но, конечно, Ронни помог ему справиться. Дал ему заем под залог фермы.
– Тёнис-крааль заложен! – застонал Шон. – О, Гарри, Гарри!
– Да. – Деннис неловко кашлянул. – Ну, думаю, мне лучше пойти. Totsiens,[35] Шон. Рассказать им, что я тебя видел?
– Нет, – быстро ответил Шон. – Пусть все остается как сейчас.
– Ну хорошо. – Деннис колебался. – У тебя все в порядке, Шон? Я имею в виду, – он снова кашлянул, – как у тебя с деньгами?
Шон почувствовал, как немного рассеивается его дурное настроение – этот напыщенный человечишко собирается предложить ему взаймы.
– Очень любезно с твоей стороны, Деннис. Но я сэкономил несколько фунтов, так что на пару дней мне хватит, – серьезно ответил он.
– Ну ладно. – Деннис испытывал большое облегчение. – Хорошо. В таком случае totsiens, Шон.
Он повернулся и быстро вышел из бара. Он вышел из бара, и Шон о нем забыл. Он думал о брате.
Неожиданно он принял решение. Когда кончится следующая поездка, я отправлюсь в Ледибург. Ферма, о которой они мечтают, ничего не утратит, переместившись от Паарла в Наталь, а ему вдруг ужасно захотелось снова посидеть в кабинете в Тёнис-краале, почувствовать, как по утрам с откоса наползает холодный туман, увидеть, как ветер разносит белые брызги с водопадов. Он захотел снова услышать голос Ады и все объяснить, зная, что она поймет и простит.
Но прежде всего и больше всего Гарри – бедный старина Гарри. «Я должен вернуться к нему, десять лет – это много, его горечь должна пройти. Я должен вернуться к нему – ради него и ради Тёнис- крааля».
Приняв это решение, Шон допил бренди и поднялся в номер.
Катрина спокойно дышала во сне, темная масса ее волос разметалась по подушке. Раздеваясь, Шон смотрел на нее, и его меланхолия медленно рассеивалась. Он осторожно потянул на себя одеяло, и в это время в соседней комнате захныкал Дирк. Шон прошел к нему.
– В чем дело?
Дирк сонно посмотрел на него, пытаясь найти подходящее объяснение, потом на его лице появилось облегченное выражение, и он назвал причину, которую дети приводят сотни лет.
– Я хочу пить.
Шон пошел за водой, и это позволило Дирку собраться с силами. Когда отец вернулся, сын начал настоящее наступление.
– Папа, расскажи мне историю.
