Наконец позвонила Джас. Мы поздравили друг друга с Рождеством. Но Джас все равно никуда не хочет идти, так что «счастливый» праздник будем встречать по домам.
Ангусу мы надели венок из мишуры, он долго сердился, а потом разодрал венок в клочья.
Мама слепила для него из кошачьих консервов «Kattomeat» мышку. Ангус отгрыз мышке голову, теперь сидит и смотрит, ждет, когда она шевельнется в последний раз…
Нет, в следующем году примкну к какому-нибудь течению, например, «new-age»[49] — в день зимнего солнцестояния покину родной кров и отправлюсь в Стоунхендж[50]. А может, буду наслаждаться свободой и танцевать ритуальные танцы вместе с друидами[51].
Это лучше, чем сидеть и смотреть, как папа осваивает новую электрощетку. Правда, я немного воспряла духом, когда жужжащяя щетка запуталась у него в усах…
Полдень
Quel dommage и тра-та-та. Папа с мамой сели на меня и поехали. Они хотят в «последний разочек» побыть вдвоем. 29-го папа улетает в Вангамата (ах, ах, сейчас заплачу), и напоследок он решил сделать маме «подарок» — ведет ее в паб. Ничего себе вдвоем — они берут с собой дядю Эдди! (А Либби оставляют на меня.) На мамином месте я бы притворилась больной и даже сломала бы себе ногу, только бы не видеть пьяного дядю Эдди и не слышать его «Agadoo»[52].
23.30
Родители ввалились домой под хмельком и хихикают как молоденькие. Пытаюсь заснуть, но они так шумят, никакой совести у людей. Устроили себе танцы под «Birdy Song»[53] .
Полный абзац.
Потом они стали подниматься по лестнице, громко предупреждая друг друга: «Тсс… тсс…» Мама заглянула ко мне в комнату и ойкнула, увидев Либбины ноги у меня на по-душке. Она перенесла Либби в ее кроватку, а потом — кошмар! — папа погладил меня по голове. Я притворилась спящей…
11.00
Папа с мамой все еще валяются в постели. Пойду подсуну им Либби — пусть пообщаются с дочерью.
14.00
Они снова уходят. Папа дал мне утешительные пять фунтов.
20.00
Сегодня папа покинул нас. Знаете, я даже немножко всплакнула. Он сел в коляску дяди Эддиного мотоцикла, и они утрындели. Мы с мамой стояли и махали ему вслед ручками. Папа обещал сразу же позвонить, как долетит. Он будет в Вангамата через два дня, по дороге куда-то там еще заедет. Вангамата — это где-то у черта на куличиках. Мама весь вечер плачет и сморкается, плачет и сморкается. Я пошла и купила ей на папины 5 фунтов коробку «Milk Tray»[54].
Мама переводила конфеты и плакала. А Либби взяла миску Ангуса и плачет прямо туда.
Взрывоопасные трусы (См. также «Джорджиальные словечки»)
11.00
Я решила:
быть хорошей с хорошими людьми;
быть вежливой с соседями;
бороться с собственным высокомерием;
радоваться своим плюсам, а не расстраиваться из-за минусов. Например, буду меньше думать про свой нос и больше про зубы…
11.30
Наконец-то Джас вышла на связь. Ее родители не исключают, что это инфекционная ангина. Когда пойду навещать, на всякий случай обмотаю рот и нос шарфом. Подозреваю, что инфекционная ангина еще бывает, когда перецелуешься. Вообще целоваться с мальчиками чревато последствиями — то они кладут тебе руки на грудь, то сваливаешься с ангиной… Так что выбирай: либо ходи нецелованная, либо получай разбухшие гланды. Тогда вопрос: отчего у Спички такие распухшие ноги? Ее что, в ноги целовали? Бе-ээ, меня сейчас вырвет. Не хочу никуда идти.
Нет. Нехорошо. Я нужна своей подруге. А чтобы не заразиться, буду отворачиваться.
16.00
Пришла к Джаске. Она очень осунулась, бледнющая… И в комнате у нее сверх-порядок, это пугает. И зеркало на трюмо она развернула к стене. Когда я вошла, Джаска даже глаз не открыла. Я присела к ней на кровать и сказала:
— Джас, ты что? Поговори со мной, я же твоя лучшая подруга.
Молчит.
— Джас, что случилось? Ты можешь мне доверять.
Молчит.
— А, я знаю! Ты думаешь, что если у остальных девчонок есть парни или по крайней мере они уже с кем-то целовались, тогда ты уродка?
Молчит. Я уже начинаю злиться. Я тут распинаюсь, а у меня, между прочим, у самой проблем по горло… Я практически сирота и мать своей сестры, меня уже достали этим «посиди с Либби, посиди с Либби», потому что мама ничего не успевает, потому что папа улетел на край света… Да проблемы Джас по сравнению с моими — тьфу. Ее, например, никто не заставляет тащиться с сестренкой в бассейн. Ну да, у нее и сестренки-то нет. Хорошо устроилась. Знаете, что приключилось? Вот ужас-то был! Либби забралась на горку, чтобы скатиться в воду, и у нее… лопнули надувные трусы. Ну сколько я говорила маме, что Либби пучит от жареной фасоли! Тем более что надувные трусы на это не рассчитаны. Ее, бедняжку, так пучило, что эти самые трусы лопнули. Буквально взорвались. И все, чем ее пучило, потекло по горке. А там же другие малыши… И все родители стали оттаскивать своих чад за надувные крылышки и выуживать их из воды… Я стянула Либби с горки и прошла с ней через строй укоризненных мамашиных взглядов. Уже через минуту у воды появились служащие бассейна в марлевых повязках и с щетками, как во время бактериологической войны… И то я не расстраивалась — ушла с гордо поднятой головой…
Конечно, ничего этого я не стала рассказывать подруге — у меня был наготове другой прием:
— Джас, ну подумаешь, ангина, говорить-то можешь?
И тут Джас заговорила — но так тихо, что мне пришлось наклониться поближе.
— Джорджи, да нет у меня никакой ангины. Просто у меня никогда не будет парня. Ведь меня никто не пригласил танцевать. Том был моим последним шансом, но даже он предпочел мне неодушевленные овощи.
Так, подходящий момент применить на практике мамино настольное пособие «Войди в свой страх и сделай это». Я поднесла к лицу Джас зеркало и сказала:
— Джас, посмотри сюда и скажи человеку, которого ты там видишь: я люблю тебя.
Джас посмотрела в зеркало и отвернулась. Зря я так близко…
— Кошмар. Я ужасно выгляжу, — проговорила она, что было совсем не по маминой книжке.
