больше меня узнаете.
— Сделаю, — пообещал он.
— Хорошо. Тогда я сейчас поеду в Сан-Франциско. Вы, наверно, останетесь здесь, с телом?
— Да. Езжайте на моей машине в Ноб-Вэлли и расскажите Тому что и как. Он приедет или пришлет человека. А итальянца я подержу при себе.
В Ноб-Вэлли, дожидаясь поезда, я позвонил в агентство. Старика на месте не было. Я рассказал новости одному из конторских и попросил передать Старику, как только он явится.
Когда я вернулся в агентство, все были в сборе. Альфред Банброк, с розово-серым лицом, на вид еще более мертвенным, чем было бы просто серое. Его румяный седой адвокат. Пат Редди, который почти лежал в своем кресле, закинув ноги на другое. И Старик, чья кроткая улыбка и добрые глаза за золотыми очками скрывали то, что пятьдесят лет сыска лишили его каких бы то ни было чувств по какому бы то ни было поводу.
Меня встретило молчание. Я изложил дело с предельной краткостью.
— Значит, вторая женщина, та, которая убила Рут?..
Банброк не закончил вопроса. Никто ему не ответил.
— Мы не знаем, что произошло, — сказал я, немного выждав. — Возможно, ваша дочь приехала туда с кем-то, кого мы не знаем. Возможно, ее привезли туда — уже мертвую. Возможно…
— Но Майра! — Банброк пальцем оттягивал воротник рубашки. — Где Майра?
На это я не мог ответить; и остальные не могли.
— Вы прямо сейчас поедете в Ноб-Вэлли? — спросил я его.
— Да, сейчас же. Вы со мной?
Я не мог с ним ехать — и не жалел об этом.
— Нет. Здесь надо кое-что сделать. Я дам вам записку для начальника полиции. Посмотрите внимательно на снимок, найденный итальянцем, — не знаком ли он вам.
Банброк с адвокатом ушли.
Редди зажег свою гнусную сигару.
— Мы нашли машину, — сказал Старик.
— Где?
— В Сакраменто. В пятницу ночью или рано утром в субботу кто-то поставил ее там в гараж. Фоули поехал выяснять. А Редди нашел еще один след.
Пат кивнул в дыму.
— Утром к нам пришел хозяин ломбарда и сказал, что на прошлой неделе у него побывала Майра Банброк с какой-то девушкой — и заложили много добра. Имена они дали фальшивые, но он божится, что одна из них была Майра. Он сразу узнал ее на фотографии в газете. С ней была не Рут. А маленькая блондинка.
— Миссис Корелл?
— Ага. Паук в этом не уверен, но я думаю, что она. Часть украшений — Майры, часть — Рут, часть — неизвестные. То есть мы не можем доказать, что они принадлежали миссис Корелл. Но докажем.
— Когда это было?
— Добро они заложили в понедельник, до того, как исчезли.
— С Кореллом виделся?
— Ага. Толковал я с ним много, но толку мало. Не знаю, говорит, пропало что-нибудь из ее украшений или нет, и не интересуюсь. Украшения — ее, говорит, и могла поступать с ними как ей угодно. Оказался не очень сговорчивым. С одной из служанок у меня получилось лучше. Знает, что кое-какие хозяйкины цацки на прошлой неделе исчезли. Миссис Корелл сказала, что одолжила подруге. Завтра я покажу служанке товар из ломбарда для опознания. Больше ничего она сообщить не могла — только, что миссис Корелл исчезла с горизонта в пятницу — в день, когда уехали сестры Банброк.
— Что значит «исчезла с горизонта»? — спросил я.
— В начале дня ушла из дома и появилась только ночью, около трех. Они с Кореллом поругались из-за этого, но она так и не сказала, где была.
Это мне понравилось. Это могло что-то значить.
— А еще, — продолжал Пат, — Корелл только теперь вспомнил, что у его жены был дядя в Питтсбурге — этот дядя в девятьсот втором году сошел с ума, и ее всегда мучил страх, что она тоже сойдет с ума: если почувствую, что схожу с ума, часто говорила она, я покончу с собой. Ну не трогательно, что он наконец об этом вспомнил? Чтобы объяснить ее смерть.
— Трогательно, — согласился я, — но ничего нам не дает. И даже не доказывает, что он о чем-нибудь знал. Мне кажется…
— Крестись, когда кажется, — сказал Пат и, встав, надел шляпу. — Все твои догадки для меня — как треск по радио. Я иду домой, съем сейчас обед, почитаю Библию и в постельку.
Так он, видимо, и поступил. От нас ушел, во всяком случае.
Да и мы три последующих дня могли спокойно провести в постели — толку было бы не меньше, чем от нашей беготни. Все наши визиты, все наши расспросы не добавили ничего к уже известному. Мы были в тупике.
Мы выяснили, что машину в Сакраменто оставила Майра Банброк, а не кто иной, но не выяснили, куда она отправилась после этого. Мы выяснили, что часть драгоценностей в ломбарде принадлежала миссис Корелл. Машину сестер пригнали из Сакраменто. Миссис Корелл похоронили. Рут Банброк похоронили. Газеты обнаруживали все новые загадки. Мы с Редди копали и копали — и не находили ничего, кроме пустой породы.
К понедельнику я почувствовал, что воображение мое иссякло. Оставалось только сложить руки и надеяться, что листовки, которыми мы обклеили Северную Америку, дадут какой-нибудь результат. Пата Редди уже отозвали и направили на свежее задание. Я не бросал дело только потому, что Банброк настаивал на продолжении, покуда есть хоть тень надежды. Но к понедельнику я выдохся.
Прежде чем пойти в контору к Банброку и доложить ему о своем провале, я завернул во Дворец юстиции, чтобы с Патом отслужить панихиду по нашему делу. Он сидел, согнувшись над столом, писал какой-то отчет.
— Здорово! — приветствовал он меня и отодвинул отчет, испачкав его пеплом своей сигары. — Как продвигается дельце Банброков?
— Оно не продвигается. Просто невозможно, что при таком обилии следов мы остановились на мертвой точке! Кажется, все в руках — только за конец потяни. И нужда в деньгах перед несчастьями у Банброков и у Кореллов; самоубийство миссис Корелл после того, как я расспрашивал ее о девушках; она жгла вещи перед смертью, и в лесу жгли вещи — перед смертью Рут Банброк или сразу после.
— Может, дело в том, — предположил Пат, — что ты неважный сыщик?
— Может быть.
После этого оскорбления минуты две мы курили молча.
— Понимаешь, — наконец сказал Пат, — смерть Корелл не обязательно должна быть связана с исчезновением и смертью Банброк.
— Не обязательно. Но исчезновение Банброк и смерть Банброк должны быть связаны. И есть связь — в ломбарде — между поступками Банброк и Корелл перед этими происшествиями. Если такая связь есть, тогда… — Я замолк, меня осенило.
— В чем дело? — спросил Пат. — Челюстью подавился?
— Слушай! — Я заговорил чуть ли даже не с жаром. — То, что случилось с тремя женщинами, у нас сцепляется. Если бы мы могли нанизать на ту же нитку… Мне нужны имена и адреса всех женщин и девушек в Сан-Франциско, покончивших с собой, убитых или исчезнувших за последний год.
— Ты полагаешь, что это эпидемия?
— Я полагаю, что чем больше мы к этому привяжем, тем больше ниточек у нас в руках. И хоть одна куда-нибудь да приведет. Пат, давай составлять список!
Всю вторую половину дня и большую часть ночи мы составляли этот список. Он был размером с изрядный кусок телефонной книги. За год в городе много чего случилось. Самым большим оказался раздел, посвященный бродячим женам и дочерям; затем — самоубийствам; и даже самый маленький раздел —
