Поймешь, узнав совет моей науки.На старом месте я сидел гаданий,Где у меня был всякой птицы слет,И слышу странный голос птиц, во гневеИ в бешенстве кричащих непонятно;Я понял, что друг друга рвут когтямиОни: шум крыльев это говорил,Я в страхе начал по огням гадать,На алтаре, но бог не принял жертвы,Огонь не разгорался, и на углиОт бедер сало капало, топясь,Дымилось, и плевалось, и, раздувшись,Вдруг желчью брызгало, и вскоре с бедерВесь жира слой сошел, в огне обтаяв.И тщетно от богов я ждал ответа;Так рассказал мне мальчик мой; ведь он —Вожатый мне, как я для вас вожатый.Твой приговор на град навел болезнь;Осквернены все алтари в странеИ в самом граде птицами и псами,Что труп Эдипова терзали сына;Уж боги не приемлют ни молитв,Ни жертв от нас, ни пламени сожженья;Уж не кричит, вещая благо, птица,Убитого напившись жирной крови.Итак, об этом поразмысли, сын:Все люди заблуждаются порою,Но кто в ошибку впал, не легкомысленИ не несчастлив, если он в беде,Упорство оставляя, все исправит;Упрямого ж безумным мы зовем.Нет, смерть уважь, убитого не трогай.Иль доблестно умерших добивать?Тебе на благо говорю: полезноУ доброго советника учиться.
Креонт
Старик, вы все стреляете в меня,Как в цель стрелки; и в прорицаньях дажеЯ вами не забыт; своей родней жеДавно и оценен я и распродан.Торгуйте, наживайтесь, коль хотите,Электром сардским[108] иль индийским златом, —Его в могилу вам не положить.Нет, если б даже Зевсовы орлы:Ему тащили эту падаль в пищу,Я и тогда, той скверны не боясь,Не допустил бы похорон: я знаю —Не человеку бога осквернить.Но и мудрейшие, старик Тиресий,Позорно гибнут, если злые мыслиДля выгоды словами украшают.
