За воротами взорам вошедших предстал во всем своем величии непосредственно храм — громоздкое здание кубической формы с четырьмя башнями по углам; его окружали хозяйственные постройки. Помимо небольшой кузни, птичника и конюшни тут имелись даже просторные вольеры для ястребов. Все это походило бы на поместье сельского дворянина, если бы не кроваво-красный цвет испещренной искусной резьбой облицовки святилища.
Гвидерий вышел из птичника, на ходу обтирая руки о рясу. В аккуратно подстриженной бороде иерарха запуталось перышко. Он поклонился и шумно вздохнул.
— Что, Кессиас, опять пришли меня отговаривать?
— Нет, — печально отозвался эдил. — Раз уж вы уперлись как бык, Гвидерий, значит, уперлись, и мне тут ничего не поделать. Но я был бы рад, если бы вы смогли уделить несколько минут моему другу, квестору Ренфорду.
— Кажется, мы вчера уже виделись. Добрый день, квестор. Вы неплохо владеете дубинкой.
Лайам покраснел.
— Спасибо, иерарх. Я скорее удачлив, чем искусен, но люди частенько путают эти вещи.
Жрец улыбнулся, оценив шутку по достоинству.
— Это правда — особенно в схватке. Вы — офицер? — Иерарх говорил в точности как Кессиас и все южане, слегка глотая окончания слов.
— Нет, скорее ученый…
— Ученый, — внезапно произнес жрец. — Лайам Ренфорд? Чародей? Ученик старого Тарквина Танаквиля?
На миг Лайам смешался, округлив от изумления глаза.
— Нет, — пробормотал он, затем, заметив ухмылку Кессиаса, постарался взять себя в руки. — Нет, иерарх, я вовсе не чародей. Да, мое имя — Лайам Ренфорд, и я действительно живу в доме Тарквина Танаквиля, но старый маг завещал его мне лишь потому, что мы были дружны. Я никогда ничему у него не учился и ничего не смыслю в магии.
— Ага, понимаю, — сказал Гвидерий. — Прошу прощения. Кто-то пустил слух, а прочие приняли это за правду.
— Ничуть, — возразил Лайам. — Скорее, так изначально решили все горожане, а правду знаю один я. Но все-таки разрешите мне задать вам пару вопросов…
Жрец смиренно сложил руки и выжидающе улыбнулся.
Лайам вдруг понял, что не знает, с чего начать.
— Во-первых… — протянул он, и тут его осенило. — Во-первых, не могли бы вы сказать, нет ли в вашем храме людей, недовольных появлением новой богини?
К его удивлению, Гвидерий рассмеялся. — Могу вас заверить, — с неколебимой уверенностью произнес он, — что наш храм не имеет никаких предубеждений против Беллоны. Хотя слухи о том, что она — дочь бога Раздора, неверны, мы все с радостью решили оказать ей поддержку. Кессиасу известно — мы первыми приветствовали Клотена.
— На свою голову, — пробормотал эдил.
— Да, похоже, — иерарх вновь шумно вздохнул.
— Это понятно, — сказал Лайам. — Такова официальная позиция храма. Но ведь не исключено, что кто-то из ваших сподвижников думает по-другому. Как вы полагаете, такое возможно?
Гвидерий покачал головой и спокойно сказал;
— Нет. Никоим образом. Мы служим богу войны и даем обет соблюдать дисциплину. Человек, пошедший против официально провозглашенной позиции храма, подлежит изгнанию. Это недопустимо.
— Но все же достаточное количество ваших людей участвовало во вчерашней драке. Их поведение трудно назвать образцовым.
— На них напали, — рассудительно произнес жрец. — Конечно же, они имели право на самозащиту. Но никто из моих братьев не стал бы вламываться в чужой храм.
Перед лицом столь железной уверенности Лайам вынужден был протрубить отбой. Он не верил, что дисциплина в стане Гвидерия столь уж крепка, но не мог себе разрешить вступать в препирательства с иерархом. Этого не стоило делать хотя бы из уважения к Кессиасу.
— Ну что ж, рад это слышать. Но возможно, тогда на Беллону стали косо посматривать другие, святилища? Храм Лаомедона, скажем, или Средоточия мира?
Это предположение явно позабавило иерарха.
— Вряд ли верховный жрец храма Средоточия мира нашел бы среди подвластных ему служителей человека, способного на кого-то напасть. А храм Лаомедона вообще мало волнуют дела соседей.
Лайам нахмурился.
— А не мог ли пойти на это кто-либо из числа фанатичных мирян?
— В это мне тоже не верится, квестор. Жители Саузварка известны своей веротерпимостью. Мы учим их этому и миримся очень со многим, за исключением человеческих жертвоприношений и поклонения темным богам.
— Тогда не примешаны ли к этой истории денежные расчеты? — спросил Лайам удрученно.
— Вы имеете в виду планы шахт Кэрнавона, под которые в новый храм могут потечь капиталы? Я бы не стал об этом беспокоиться, квестор. Торговые дела Саузварка процветают, следующий сезон обещает быть прибыльным, и ни один известный мне иерарх не опасается соперничества Беллоны в мире займов и ссуд.
Итак, все выпады квестора были учтиво парированы. Лайаму оставалось лишь улыбнуться и развести руками.
— Ну что ж, в таком случае мои вопросы исчерпаны. Складывается впечатление, что ни у кого в Саузварке не имелось причин затевать это дело.
— Ни у кого, — подтвердил иерарх. — Остается предположить, что противников Беллоны следует искать в рядах ее почитателей.
— Вряд ли, — промямлил Лайам, подумав о распрях, раздирающих храм новой богини. — Мы уже думали в эту сторону, но, увы, не нашли тому подтверждений.
— Воистину, вся эта история очень загадочна.
— Да, — мрачно кивнул Кессиас. — Извините, что побеспокоили вас, Гвидерий. Мы, пожалуй, пойдем. Вы уж попридержите завтра ваших людей.
— Разумеется. Но в этом не будет необходимости: на поле чести всегда побеждает правый.
Гвидерий улыбнулся, поклонился гостям и отошел.
— На поле чести побеждает более умелый, а вовсе не правый, — заметил Лайам. — Человек Гвидерия проиграет.
— По правде говоря, Ренфорд, вы просто безбожник какой-то. Неужели в вас нет ни капли надежды на лучший исход?
— В этом случае — нет, — отозвался Лайам. — Да вы и сами увидите.
Кессиас промолчал, потом вдруг зевнул и потянулся.
— Что-то я проголодался. Давайте-ка где-нибудь перекусим.
Полдень еще не миновал, но Лайам не имел возражений. Собственно говоря, ему было все равно. Он вновь впал в замешательство, ощутив абсолютную тщетность своих усилий. К делу никак не подвязывались ни саузваркские воры, ни маги, а теперь похоже, что и жрецы. Он с большим удовольствием плюнул бы на всю эту историю, если бы где-то на задворках его сознания не продолжали навязчиво мельтешить кое-какие мыслишки, словно поденки возле сараев в погожий денек.
Они покинули Храмовую улицу, миновав по дороге разросшуюся толпу горожан. Зеваки дружно, как по команде, уставились на Кессиаса, но приблизиться не решились. Ввалившись в маленькую таверну, расположенную по соседству, эдил шумно потребовал питья и еды. Когда требуемое предоставили, Кессиас набросился на снедь скорее с яростью, чем с аппетитом. Лайам, со своей стороны, к еде почти не прикасался. Он потягивал из кружки сидр и барабанил пальцами по столу, заново обдумывая имевшиеся в его распоряжении факты.
Итак, кто-то преодолел охранное заклинание Тарквина, похитив из его дома книгу заклинаний, жезл и ковер, а затем проник в храм Беллоны, чтобы завладеть хранящимися там сокровищами.
