Лайам поиграл с этой фразой, перестраивая ее так и этак, затем принялся кое-что уточнять, решив оставить в своем активе только неоспоримые вещи.
Кто-то, и в этом можно было не сомневаться, сумел пройти через магическую защиту. Фануил утверждает, что заклинание по-прежнему действенно и что тот, кто проник в дом, — не маг.
Значит, это либо теург, либо человек, на которого наложено соответствующее заклятие.
Из дома похищено три предмета. Это тоже неоспоримо, как и то, что один из этих предметов — ковер — впоследствии был обнаружен на крыше храма Беллоны, из чего следовало, что в дом Тарквина залезли раньше, чем в святилище новой богини. (Лайам некоторое время повертел в голове предположение, что оба дела не связаны между собой, потом решил от него отказаться. В общем, совсем неважно, так это или не так.)
Затем неизвестные пробрались в храм. Это тоже было истинным фактом, поскольку Клотен застал их при попытке похитить сокровище.
— Стоп! — сказал себе вслух Лайам. А что, если никакое сокровище никто похищать и не собирался?
Кессиас мгновенно поднял взгляд на Лайама.
— Что — стоп?
Да, версию, что неизвестные залезли в храм, чтобы обогатиться, с чистой совестью можно было отбросить. Клотен видел, как некий человек дергал сундук, но из этого не следовало, что он собирался его утащить.
— У меня появилась одна мысль, — сказал Лайам, сомневаясь, стоит ли ею делиться.
— Ну-ка, выкладывайте, — потребовал эдил и уставился на товарища с такой надеждой, что тот тут же мысленно выбранил свой чересчур длинный язык.
— Что, если — поймите, это всего лишь предположение, — что, если наши воры на деле совсем не воры? Что, если им все эти ценности были совсем не нужны?
Кессиас фыркнул, и надежда в его взоре угасла.
— Что, если они просто зашли в храм помолиться? Что, если им просто приспичило прогуляться? Что, если у меня вдруг вырастут крылья и я улечу на луну?
Но насмешки Кессиаса лишь укрепили Лайама в решении довести свою мысль до конца.
— Нет, погодите, вы вдумайтесь. Все, что видел Клотен, — это то, как некий человек дергал сундук. Я попытался его подергать, и честно вам скажу — чтобы такую кладь унести, нужны как минимум двое крепких мужчин.
— Ну и что? Их ведь и было двое.
— Я знаю, — терпеливо сказал Лайам. — Но потерпите хотя бы минутку. У вас что, есть идея получше?
— Да. Мы можем пойти и заказать два места на ближайшем корабле, отплывающем из Саузварка, — ответил Кессиас, но все-таки отодвинул тарелку и приготовился слушать. — Ну ладно, Ренфорд, давайте. Выкладывайте ваши бредни. Чего же могли хотеть эти люди, если уж такие богатства были им не нужны?
— Что мы еще видели там, где стоит сундук?
— Ничего.
— Тогда происшествие можно расценить как попытку осквернить чуждые многим в Саузварке святыни. Кто-то ведь покопался недавно во всех городских аптеках. Этим озорникам вполне могло прийти в голову проучить чужаков. — То есть вы уже полагаете, что в храм залезли какие-то дебоширы, а совсем не жрецы.
— А что еще остается думать? Раз ваш Гвидерий утверждает, что новое святилище никому на Храмовой улице не мешает, значит, нам приходится верить ему.
— Что-то многовато возни для обычного озорства. Зачем забираться в храм, если разбить о двери горшок с красной краской или подкинуть к входу дохлую кошку куда легче и куда вернее.
Лайам вздохнул, признавая правоту слов эдила, но тут в голове его блеснула новая мысль.
— Знаете, а ведь там, где стоит сундук, есть и еще кое-что.
— И что же?
— Цепь, на которой висит клетка с грифоном.
— Ну-у, — от разочарования Кессиас чуть было не сплюнул. — Придумайте что-нибудь потолковее, Ренфорд. Кому в Саузварке может понадобиться грифон?
Кому, кому? Да хотя бы мадам Рунрат, — она была бы просто счастлива заполучить это животное. Но, правда, мадам Рунрат не носит ниспадающей на грудь бороды. Да и что бы эта жизнерадостная красотка стала с ним делать? Все равно ей пришлось бы прятать добычу, а не выставлять на осмотр.
— Никому, — вынужден был признаться Лайам, но все-таки счел нужным добавить: — Но ведь, с другой стороны, пройти через магическое заклятие тоже никому не под силу.
Несколько мгновений эдил внимательно смотрел на собеседника.
— Вы до чего-то додумались, Ренфорд? Это что-то ценное или опять бредни?
— Бредни, пожалуй. Но я бы присмотрелся к ним повнимательнее, если бы знал как.
Кого мог интересовать грифон? Точнее, редчайшая его разновидность, та самая, что упоминается лишь в одном из бестиариев обширной библиотеки Тарквина? Лайам попытался восстановить в памяти однажды прочитанный текст. Каменные грифоны примечательны тем, что не едят мяса, а питаются душами усопших людей. Кроме того, они способны странствовать по серым землям, то есть по тем краям, куда упомянутые души уходят. Эти два утверждения несколько друг другу противоречили. Серые земли все же являлись местом упокоения душ, а не полями охоты для магических тварей.
— Но так это или не так, а приходилось признать, что обычный грифон ни для кого, кроме мадам Рунрат, ценности не представлял, однако грифоном каменным, например, вполне могли заинтересоваться в храме Лаомедона. В конце концов, серые земли подвластны именно этому богу.
— Пожалуй, теперь я хочу нанести визит матери-Смерти, — сказал вдруг Лайам.
— Значит, это не бредни! — тоном обвинителя заявил Кессиас. — Вы что-то задумали, Ренфорд, и, как я вижу, для вашей задумки границы нашего мира тесны. Тогда мне придется сказать вам вот что. Дальше вы пойдете один. Меня все это ни капли не интересует. Точнее, интересует, но я ничего не хочу знать. Если ваш визит принесет какие-то плоды, я буду счастлив, но в случае ошибки вы сами будете за нее отвечать.
Лайам уныло кивнул. Поведение товарища его нисколько не удивило. Ему и самому не хотелось входить в соприкосновение со всем тем, что ожидало его под мрачными сводами храма Лаомедона, но куда же еще оставалось идти?
«И кроме того, — утешил себя Лайам, — святилище, в котором поклоняются смерти, еще не царство теней. Ты ведь не далее чем вчера гонялся за привидением. Неужто в этом храме отыщется что-то похуже?»
14
Лайам еще раз повторил про себя эту фразу, глядя на мрачный портал храма владыки загробного мира, и постарался собрать свою волю в кулак. Хотя причин для опасений вроде бы не было, его разбирал страх.
В Мидланде не почитали Лаомедона. Мертвых там попросту хоронили или сжигали с несложными ритуалами, тризна по ним была не пугающей, а скорее — печальной. Впрочем, в Торквее, где обучался Лайам, святилище, посвященное этому богу, имелось; оно фигурировало во всех жутких историях о неупокоившихся тенях, скитающихся среди смертных, и о встающих из могил мертвецах. Эти истории одна за другой услужливо стали всплывать в памяти брошенного своим бравым товарищем квестора, и Лайаму пришлось потрудиться, чтобы их подавить.
Саузваркский храм Лаомедона уступал в размерах столичному, но выглядел так же зловеще и походил на склеп-переросток. Стены его были сложены из черного тусклого камня, словно бы поглощавшего
