Лайам едва сдержался, чтобы не посмотреть вверх.
Лайам объяснил дракончику, как найти гостиницу «Три лисицы».
Лайам ясно представил себе лица всех участников злополучной пирушки у Окхэмов.
Связь Лайама с фамильяром была в некотором роде односторонней. Лайам не мог знать, что творится в голове магической твари, однако дракончик мог свободно копаться в мыслях и воспоминаниях своего господина. Впрочем, Лайам всегда внушал Фануилу, что этого без особого разрешения делать нельзя.
Выехав за городскую черту, Лайам велел своей спутнице держаться покрепче и, слегка ударив Даймонда каблуками, перевел его в резвый галоп. Ему хотелось поговорить с Грантайре о многом, но скачка мало располагала к беседе, и потом, чувство близкой опасности так и не покидало его. Обсудить все можно будет и дома, там, где светло, чисто, тепло и никому ничто не грозит. За три месяца проживания в одноэтажном коттедже Тарквина Танаквиля Лайам успел оценить это уютное убежище, словно бы отгораживающее его от всех внешних тревог и волнений незримой стеной.
Грантайре, терпеливо переминаясь с ноги на ногу, обождала, пока Лайам отведет Даймонда в стойло, потом они рука об руку вошли в дом и, не сговариваясь, проследовали на кухню. Лайам оставил свой плащ в прихожей, Грантайре бросила свой на кухонный стол и расстегнула высокий воротник платья.
— Хотите чего-нибудь съесть? — Лайам за весь день поел только раз — у Хелекина — и потому справедливо считал, что обмен новостями может и подождать. Сначала следует подкрепиться.
— Разве самую малость, — отозвалась Грантайре. — Госпожа Присциан угостила меня обедом. Она оказалась совсем не такой, какой я ее себе представляла…
Волшебница стояла возле стола, спрятав одну руку под мышку и оглаживая свою шею другой. Лайам побрел к печке, чтобы сделать заказ. Он краем глаза заметил, что его окинули оценивающим взглядом, и задумался — что бы это могло означать?
— И какой же вы ее себе представляли?
Печь выдала две тарелки наваристого лукового бульона и длинную булку. Лайам переместил все это на стол.
— Чопорной старой ведьмой, чтящей кодекс ветхозаветных приличий. То при ней не сделай, это при ней не скажи. А она — очень мила.
Они одновременно уселись на стулья и принялись за еду.
— Вы надели подходящее платье, — заметил Лайам. Он переломил булку и подал половину гостье. — Накрошите ее кусочками прямо в тарелку. Это альекирское блюдо, мало известное в Таралоне.
— Да и вела я себя очень вежливо и почтительно, — ехидно сказала Грантайре. Потом с не меньшим ехидством произнесла: — Мы много говорили о вас.
— Неужели?
— Она выложила мне все, что сумела узнать у эдила. Не скрою, эта дама очень высокого мнения о вашей персоне. Скажите, вы действительно первым приветствовали Беллону в день, когда она соизволила явить себя этому миру?
Лайам закашлялся, подавившись глотком.
— Это произошло случайно, — сказал он, немного придя в себя, и вытер подбородок. — Я просто оказался в неправильном месте и не в очень-то подходящее время.
Грантайре хмыкнула, давая понять, что его отговорка к сведению не принята.
— И вы действительно побывали во всех тех краях, о которых упоминала вдова?
— Ну… я путешествовал какое-то время.
Если на первый вопрос он ответил вполне искренне, то тут скромность его была напускной. Своими путешествиями Лайам гордился. Его странствия отнюдь не были хаотичными, он сам намечал себе цели и терпеливо придерживался намеченных однажды маршрутов. А встреча с Беллоной была совершенно случайной, очень короткой да и не слишком приятной.
— И где же, по словам госпожи Присциан, я побывал?
— Везде.
— Хм… Весьма лестное мнение… Нет, я побывал далеко не везде, но… скажем так — везде, где стоило побывать, — Лайам усмехнулся, но Грантайре не оценила его шутки и занялась своим супом.
Некоторое время они молча ели. Тишину нарушало только мурлыканье серого кота, который бродил возле стола и неустанно терся об их ноги. Лайам обмакнул кусок булки в бульон и протянул нахалу, но тот лишь пренебрежительно фыркнул и прыгнул на колени к хозяйке.
— Очень вкусно, — похвалила Грантайре. — Я обожаю луковый суп.
Почему-то Лайам совсем не удивился. Он убрал пустые тарелки в печь, потом заказал безотказной кормилице две чашки кофе и блюдечко молока.
Чашки Лайам поставил на стол, блюдечко — на пол, и кот тут же предал свою госпожу, серой молнией метнувшись к вожделенной посудине.
— Сегодня я встретился с Дезидерием, — сказал Лайам, передвигая кофе к Грантайре. Ему понравилось, что волшебница осталась внешне невозмутимой, хотя пальцы ее рук дернулись и невольно стиснулись в кулаки. Грантайре склонилась над чашкой и подула на горячий напиток.
— Когда?
Лайам пересказал ей историю своей встречи с харкоутским магом.
— По крайней мере, теперь нам известно, что он ищет вас.
Грантайре отодвинула чашку и провела рукой по волосам.
— Да.
— А теперь ответьте мне вот на какой вопрос. Если Дезидерий завладеет реликвией Присцианов, станет ли он от этого больше опасен?
— Не более, чем сейчас, — с горечью ответила гостья. — Для вас он и так слишком опасен. Вам не следовало с ним говорить.
— У меня не было выбора. А будет ли он более опасен для вас?
— Нет. — Губы волшебницы сжались в тонкую линию. — Нет. Теперь, когда все артефакты и заклинания мастера Танаквиля готовы прийти мне на помощь, Дезидерий меня вообще не страшит. Кристалл ничего не меняет, поскольку является лишь хранилищем духа. Все, что он может, — это продлить чью-то жизнь.
Хорошая новость.
— Я отправил следить за вашим врагом Фануила, так что мы сразу узнаем, если он что-то решит предпринять. Как вы полагаете, можно ли от него ожидать каких-нибудь неприятностей?
— Только не в этом доме. Нужна слишком могучая магия, чтобы преодолеть защитные заклинания мастера Танаквиля, — голос волшебницы сделался тверже. — Однако нельзя допустить, чтобы Дезидерий заполучил кристалл. Иначе он отвезет его Исканесу…
— Исканесу? Магистру гильдии? Но камень ведь безопасен. Какая разница, получит его магистр или нет?
— Вы, наверное, плохо меня поняли, — медленно сказала Грантайре, мрачно глядя на Лайама. — Если Исканес завладеет кристаллом Эйрина, он практически станет бессмертным.
Лайам недоверчиво рассмеялся.
