— Но ведь вы только что говорили, что камень — всего лишь хранилище духа и что он бесполезен без… — Лайам осекся на полуслове, осознав, какими чудовищными последствиями может быть чревато похищение камня.
— Опираясь на могущество гильдии, магистр подомнет под себя весь Таралон. Вы и представить не можете, на что это будет похоже.
Как ни странно, Лайам вполне мог представить на что. На альекирскую галеру, бороздящую штормовые моря под посвист бичей и стоны гребцов. Впрочем, будущее королевства его не очень сейчас волновало. До Лайама вдруг дошло, какую страшную ошибку он совершил. Ловушка, расставленная им для молодого барона, имела все шансы обернуться ловушкой как для Грантайре, так и для него самого.
Зачем он выдумал, что харкоутский маг может создать копию реликвии Присцианов? Сейчас Лайам не мог с уверенностью ответить на этот вопрос. Ему просто хотелось подвигнуть барона на какие-нибудь шаги, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Квэтвел, например, мог потащиться к Дезидерию в надежде приобрести копию камня, и это лишний раз подтвердило бы, что настоящего кристалла у него нет.
Тут-то и крылся просчет. Визит Квэтвела к чародею не скажет Лайаму ничего, а только крайне обострит ситуацию. Барон может пойти к чародею как с камнем, так и без камня. Если кристалл у Квэтвела, Дезидерий его купит. Если же реликвии у барона нет и он мечтает о копии, чтобы в обмен на нее обрести благосклонность графини, харкоутский маг ничем ему не сможет помочь. Однако Дезидерий тут же поймет, что его посетителя провели, и непременно расспросит, кто это сделал. След приведет к господину Ренфорду, что господину Ренфорду, естественно, ничего хорошего не сулит.
След все равно будет взят, ибо, даже продав камень, Квэтвел захочет иметь его копию, и обман тут же выйдет наружу!
«Ну и зачем же ты это все накрутил?»
Лайам застонал и с чувством выругался — громко и совершенно неожиданно для себя.
— Ренфорд! — изумилась Грантайре. — Вот тебе и благонравный блюститель приличий! Что это вы себе позволяете в присутствии дамы?
— Простите! Я просто чувствую себя очень паршиво, — промямлил Лайам и не соврал. По всему его телу словно прошлись маленькие иголочки, а конечности странно отяжелели. «Что я наделал? И как мне теперь весь этот мрак разгрести?»
Он потянулся к чашке, но тут же отдернул руку и покачал головой. Нельзя допустить, чтобы Квэтвел пошел к Дезидерию.
Грантайре перегнулась через стол и хлопнула его по руке.
— В чем дело? — настойчиво спросила она. Мысли Лайама неслись вскачь.
— Я рассказал лорду Окхэму о Дезидерии. Возможно, мне не стоило этого делать, но я собирался заманить кое-кого в ловушку…
У Грантайре округлились глаза.
— С помощью Дезидерия? Вы что, с ума сошли?
— Нет! — огрызнулся Лайам. — Конечно же, нет. Я хотел устроить ловушку совсем не там, где живет Дезидерий, и роль чародея должен был сыграть кто-нибудь из людей эдила, но… Но я должен был объяснить Окхэму, что существует и чародей настоящий… ну, чтобы лорд действовал поосторожнее…
Лайам, смешавшись, умолк. Идея поставить Окхэма в известность о существовании настоящего мага уже не казалась ему блестящей. Лицо Грантайре выражало крайнюю недоверчивость и замешательство.
— Погодите… Лорд Окхэм — это племянник госпожи Присциан?
— Да, точнее, он муж ее племянницы. Лорд помогает мне в розыске камня, он представил меня всем, кто мог этот камень украсть…
Волшебница вопросительно выгнула брови, и Лайам продолжил:
— Мне пришлось ему все объяснить, но главная промашка не в этом. При нашей беседе присутствовал кузен лорда, барон Квэтвел. Он лежал… он сейчас ранен… и, возможно, спал или был в забытьи, однако…
— Однако он мог вас подслушать. — Грантайре неожиданно встала, резко оттолкнув назад стул. — И если камень теперь у него, он может пойти с ним к Дезидерию и…
— Он может пойти туда даже без камня, — сокрушенно вздохнул Лайам, понимая, что ему придется выкладывать гостье подноготную отношений Ульдерика, Квэтвела и графини. Делать этого он не хотел, но иначе не объяснить, зачем бы барону встречаться с каким-то там чародеем. — Говоря по правде, я думаю, что кузен лорда вовсе не спал. Мне даже хотелось, чтобы он нас подслушал…
И Лайам, стараясь избегать излишних подробностей, морщась и запинаясь, сообщил Грантайре то, что ему представлялось необходимым ей сообщить. Рассказ его был очень краток, но волшебница прекрасно все поняла.
— Значит, сейчас этот барон, возможно, направляется к Дезидерию — чтобы продать ему камень или купить его копию. Боги, Ренфорд, и чем вы только думали?!
К счастью, она не ожидала ответа, ибо у Лайама имелась версия — чем. Волшебница, расхаживая по кухне, принялась рассуждать вслух:
— Если он продаст Дезидерию камень, то Исканес получит его. Если не продаст — то Дезидерий разыщет вас и потребует объяснений. Можете мне поверить, он поступит именно так. Я Дезидерия знаю. Он никому не спускает подобных шуток и непременно возьмет вас в оборот. Вы понимаете, чем это вам может грозить?
Лайам откашлялся. По мере того как возрастало волнение гостьи, он обретал все большее спокойствие духа.
— Подождите, не увлекайтесь. Все еще не так уж и страшно. Я попросту не допущу встречи Квэтвела с чародеем, и мы останемся при своих.
— Интересно, как вы собираетесь это сделать?
Лайама возмутил презрительный тон вопроса, но он сдержался и сухо сказал:
— Я открою ему всю правду или сочиню что-нибудь похожее на нее. А если барон не поддастся на уговоры, я стукну его кулаком по башке и примотаю ремнями к кровати. Что-нибудь придумается, безвыходных положений нет…
Конечно же нет! Лайам вдруг понял, что ему следует сделать. Нужно поговорить с Окхэмом! Кто, как не красавец аристократ, сможет все это достойно уладить?
Он встал.
— Я уезжаю. И для начала попробую побеседовать с лордом. Окхэм собирался уходить из дому в восемь, но, надеюсь, я успею его перехватить.
— А это не ваш ли лорд… впрочем, нет, ерунда, — Грантайре тоже встала и подхватила свой плащ. — Я еду с вами. Мне нужно удостовериться, что все пройдет хорошо.
Лайам не возражал. В глубине души он был даже рад, что пробиваться сквозь ночь ему придется не в одиночку.
«Топ-шлеп, топ-шлеп», — думал он про себя, хотя цокот копыт Даймонда вовсе не походил на звуки шагов. Грантайре зарылась лицом в складки его плаща, а у него самого резкий встречный ветер выжимал из глаз слезы. Нос и щеки Лайама замерзли и онемели, кроме того, мешочек с кое-какой поклажей сильно давил на его копчик. Гостья настояла, чтобы они прихватили с собой некоторые предметы из секретной комнаты Танаквиля, и добавила к ним что-то свое.
Но внутренне Лайам был совершенно спокоен, почти беспечен. Все идет более-менее сносно, и незачем паниковать. Квэтвел сейчас не в том состоянии, чтобы ходить по гостям. Очень сомнительно, что барон потащится к чародею до завтрашнего утра. Но нет сомнений, что поспешать все-таки нужно, и он подгонял коня. В конце концов, расхлебывать кашу должен тот, кто ее заварил, а Лайам предпочел бы не указывать пальцем на того, кто заварил эту кашу.
Однако даже сейчас, возмущаясь собственной глупостью, он раздумывал, нельзя ли как-нибудь повернуть ситуацию на пользу расследованию.
