сводчатым потолком и мозаичным полом. Стены украшены фресками на исторические сюжеты. Слева — Семнадцать семейств, прибывающих в Таралон, справа — морские драконы, разоряющие Карад-Ренит, прямо и в отдалении — лорд-протектор судит пиратов Галлоуз-Реста. Лайам поежился. Звонкий стук его башмаков нарушил торжественную тишину и заставил высунуться из каморки швейцара. Малый в цветастой ливрее окинул мокрого простоволосого посетителя неприязненным взглядом.
— Вы часом не заблудились, сударь?
— Я?! — Негодующий возглас, недоумение. — С чего бы? Это ведь баня?
Лицо малого вытянулось. Он сбавил тон.
— Баня, сударь. Но… член ли вы здешнего клуба?
Дело могло не выгореть, придется толкнуться в гостиницу, впрочем, нахальство и наглость берут города. Лайам надулся, возвысил голос.
— Член? О боги, какой еще член? Мне нужно прогреться, и как можно скорее! Пьяный гребец опрокинул шлюпку прямо посередине вашей чертовой лужи! Я промок, я продрог, мои вещи загублены! Дадут мне тут вымыться или нет?
Нехорошее ощущение в районе желудка сказало ему, что он перебарщивает. Важные господа цедят фразы, а не орут. Швейцар явно придерживался того же мнения, однако перечить взволнованному клиенту не стал.
— Конечно, сударь, конечно. Чтобы помыться, быть членом клуба вовсе не обязательно, только тогда мне придется взять с вас плату за вход!
Лайам угрюмо фыркнул.
— И какова же она?
— Корона, сударь! — Швейцар сказал это с таким видом, будто ниже цены себе и представить нельзя.
Лайам опять фыркнул, чтобы скрыть изумление, и выудил из кошелька золотой. Это было вдесятеро выше против цен Саузварка. «Но, с другой стороны, в тамошних банях нет таких фресок на стенах. И приходится постоянно приглядывать за вещами». Он бросил монету швейцару.
— Где у вас раздеваются?
— Я покажу, сударь! — Швейцар угодливо заулыбался и побежал через гулкий зал к поворотной двери. — Пройдите сюда. Старый Цимбер о вас позаботится. — Он откланялся и исчез. Лайам толкнул дверь.
Раздевалка — длинная, узкая, с деревянными шкафчиками вдоль стен — была совершенно пуста, если не принимать во внимание толстячка средних лет, которому помогал разоблачаться слуга, и его собеседника — совсем молодого еще господина, тот раздевался сам. Кроме того, в уголке у двери сидел на табуретке старик с печальными, слезящимися глазами. Когда Лайам вошел, старик, кряхтя, встал.
— Любой шкафчик ваш, сударь, — сказал он. — Из тех, что не заняты, а таких добрая половина.
— Шкафчик не нужен! Мне нужно высушить то, что на мне.
Лайам демонстративно отжал полу своей туники. Вода полилась ручьем. Старик кивнул с таким видом, будто появление мокрых до нитки клиентов в этой бане — обычное дело.
— Не беспокойтесь, сударь. Я отнесу ваши вещи в котельную, там они мигом просохнут! — Он попытался прищелкнуть узловатыми пальцами, но у него не очень-то получилось. — Их заодно и почистят. А вы пока поплавайте или попарьтесь. Или займитесь гимнастикой, у нас отменный гимнастический зал. Библиотека тоже к вашим услугам. Когда вещи будут готовы, я вам сообщу. Меня зовут Цимбер. Если вам что-то понадобится, лишь позовите, я тут же явлюсь. А сейчас не угодно ли?
Он сделал невнятный жест, выказывая готовность помочь клиенту раздеться.
— Благодарю, старина. Я управлюсь и сам.
Лайам прошел вглубь раздевалки, сбросил с ног деревянные башмаки и принялся стаскивать с себя мокрую одежду, краем уха прислушиваясь к разговору мужчин.
Те, похоже, говорили о короле.
— Жаль, ах как жаль! — развел руками тот, что моложе. — Главное, прямых потомков у него нет, и если он не оправится…
— Да уж куда там! — буркнул толстяк, сплошь покрытый курчавыми черными волосами. Он задрал подбородок, уставившись в потолок. — Помяни мое слово, через неделю все будет кончено.
Лайам тянул время, украдкой разглядывая соседей. Толстяк был невысок, к тому же в его одежде преобладали кричащие голубые тона. Молодой человек — долговязый, но несколько полноватый — уже убирал в шкафчик костюм. «Цвет неброский, зеленый. Это, пожалуй, мне подойдет».
— Избави нас небо!
Толстяк фыркнул.
— Ну, небо тут ни при чем!
«Мастер, Лестница приземлилась».
Лайама охватил приступ страха.
«Что делает лейтенант?»
«Говорит с миротворцами. Послал человека развесить твои портреты».
Значит, Эльдайн пребывает в растерянности. Болван, он не может предугадать шагов беглеца. Впрочем, этого и следовало ожидать. Эльдайн не Уорден.
«Приглядывай за ним, Фануил».
Соседи облачились в халаты.
— Я слышал, король собирается в Рентриллиан, — сказал молодой человек. — Как только вернется Катилина. Чтобы совершить жертвоприношение.
— Будет ли толк? — хмыкнул толстяк и полез в кошелек. Вынув оттуда пару монет, он протянул их слуге. — Принеси нам кувшин красного альекирского. Найдешь нас в парной.
Слуга поклонился и мелкой трусцой побежал к поворотной двери. Его господин и молодой человек тем временем направились в дальний конец раздевалки. Там — за толстой деревянной решеткой — мелькали людские фигуры и позвякивали гимнастические снаряды.
Лайам проводил парочку взглядом, потом скатал свои вещи в бесформенный ком и пошел к старику. Решительная минута близилась, его охватило волнение.
— Долго ли все это будет сохнуть? — спросил он предательски дрогнувшим голосом.
— Никак не долее часа, сударь, — ответил прислужник, принимая мокрые тряпки, как величайшую драгоценность. — Ни о чем не заботьтесь и чувствуйте себя совершенно свободно.
Цимбер ушел.
Лайам замер. Ему вдруг показалось, что в грустных глазах старого Цимбера блеснула догадка и что его последняя фраза имеет двойной смысл. Клиент со шрамами на ногах и груди не мог не вызвать у него подозрений.
«Он знает, что я задумал!»
Мысль холодила желудок, но Лайам яростно встряхнул головой.
«Тьма с ним! Поспеши!»
Да, в саузваркских дешевых банях воровство процветает, но здесь ведь не Саузварк. И заведение это явно из дорогих. Из тех, где принято полагаться на порядочность посетителей. Людям, способным заплатить за помывку корону, нет нужды воровать.
Несколько успокоенный этими рассуждениями, Лайам подбежал к шкафчику молодого человека и принялся лихорадочно одеваться. Чужие штаны были ему чуть велики, а рукава туники, от которой несло каким-то ароматическим маслом, напротив, коротковаты. Затянув пояс потуже, похититель поморщился: шерсть неприятно липла к влажному телу. Зато чулки и мягкие туфли пришлись в самый раз, хотя в сложившейся ситуации Лайам отдал бы предпочтение сапогам. «Хочешь иметь сапоги, ступай воровать в казармы!» В шкафчике висел также добротный плащ, под ним обнаружились кошелек и кинжал.
Лайам перебросил плащ через руку, сунул кинжал за пояс и направился к выходу, но, спохватившись, вернулся к шкафчику толстяка. Нащупанный там кошелек был поувесистее, вдобавок к нему Лайам прихватил шляпу из черного бархата и шарф.
Полностью таким образом экипировавшись и запасшись деньгами, беглец подбежал к поворотной двери. Холл был пуст, швейцар находился в каморке. В животе Лайама екнуло, однако он вскинул голову,
