ничего не придумаешь.
— Аманда…
Она резко встала, взяла тарелку, понесла ее к десертному столу. Тошнота усиливалась, закружилась голова. Она как-то умудрилась сделать последние два шага и со стуком поставила тарелку на стол. Отступила к кустам азалий.
Надо поскорее уйти от этих людей. И надо за что-нибудь ухватиться, потому что ноги ее совсем не держат. Ноги дрожали и отказывались идти туда, куда она им приказывала.
— Аманда…
Густой туман застилал глаза. Дрожь прошла по всему телу. Аманда испугалась. Так еще никогда не было. Язык и горло онемели, подступил мощный приступ тошноты. Аманда со стоном согнулась, и ее вырвало на кусты азалий.
Сильные руки держали ее за плечи все время, пока ее рвало. Когда она наконец освободилась от всей пищи, которую втолкнула в себя за этот вечер, Уокер помог ей подняться. Она прислонилась к нему спиной, почувствовала на лбу его руку, мягкую и восхитительно прохладную.
Вокруг наступила тишина. Оркестр больше не играл. Даже сверчки замолчали. Где-то там, позади нее, гости, наверное, замерли в ужасе. Ну что же, люди, встречайте свою Аманду.
— О Боже… — прошептала она.
— Все в порядке, — спокойно произнес Уокер. — Просто вы переели. Слишком много всего, включая меня.
Он легонько коснулся рукой ее щеки. Аманду охватила паника. Ощущение было такое, что его рука коснулась чьей-то чужой щеки, не ее собственной. Ее лицо словно онемело. В глазах все еще стоял туман. Дышать становилось все труднее.
— Уокер, я…
Острая боль пронзила грудь. Аманда вскрикнула.
— Аманда!
Она не могла ответить. С ней происходило что-то ужасное, и она ничего не могла с этим поделать. Несколько мгновений смотрела Уокеру в глаза, как бы пытаясь сообщить что-то необыкновенно важное.
А потом все вокруг заволокло туманом. Силы оставили ее. Страшная тяжесть навалилась на грудь. Каждый вдох давался с огромным трудом, и наконец наступили полная темнота и холод, словно вены заполнились ледяной водой вместо крови.
— В чем дело?
— Не знаю… Черт побери! Хелен…
— У нее дыхание затруднено. Держите ей голову повыше. Мэгги, принесите мою сумку. Спасибо. Пульс очень слабый и замедленный. Подождите, сейчас я… О Господи, давление падает так стремительно…
— Сделайте же что-нибудь!
— Давайте внесем ее в дом. Быстрее.
Аманда едва сознавала, что происходит вокруг. Люди… Голоса… Она слышала приглушенные звуки обычно громового голоса Джесса, властного, как всегда. Слышала, каким резким стал ленивый бархатистый голос Уокера. Узнала голос Хелен.
Она закоченела так, что, казалось, никогда больше не сможет согреться. Больно было дышать. С ней проделывали всякие неприятные вещи, и она не могла их остановить: не было ни сил, ни голоса. Ее кололи иголками, лили в горло какую-то отвратительную жидкость. Снова началась рвота. Она попыталась что-то сказать, в отчаянии от своей беспомощности. Чьи-то голоса успокаивали ее. Голоса Мэгги, Кейт и все время голос Джесса. Ей казалось, что она узнает голос Уокера, хотя он звучал по-иному, чем всегда. Голос Хелен, уговаривавшей ее, что все будет хорошо. Чьи-то незнакомые голоса…
Ну почему они не оставят ее одну! Почему не дают ей спокойно умереть…
— Наверное, лучше впустить их сюда. Иначе, боюсь, они разнесут двери.
— Но, доктор…
— Я беру это на себя. Они все равно не успокоятся, пока не увидят ее.
Стало немного теплее, и тяжесть, давящая на грудь, ослабла. Она начала приходить в себя. Понемногу исчезал панический страх, что собственное тело ей не подчиняется. Боль тоже постепенно прошла. И сердце больше не грохотало, и комната уже не кружилась. Теперь она ощущала лишь страшную слабость, усталость и сонливость.
— Хелен говорит, у других примерно то же самое, но не так остро, как у Аманды. Еще человек десять. Да, эта вечеринка надолго запомнится, Джесс.
— Что случилось, черт побери? Может, мясо несвежее?
— Мы уже отправили образцы всех продуктов на анализ. На тот случай, если здесь кое-что посерьезнее. Хелен предполагает, что все отравились ядовитыми ягодами.
— Что?!
— Шарон Мелтон покупала чернику на уличном прилавке. Похоже, что там оказались ядовитые ягоды. Пока трудно сказать наверняка… разницы почти никакой, если не вглядываться. Шарон, по-видимому, не очень внимательно смотрела. Сейчас она в ужасе.
Уокер говорил приглушенным голосом: дверь в комнату Аманды была приоткрыта, и он боялся ее потревожить, хотя сейчас она, судя по всему, крепко спала.
Джесс стоял, прислонившись к косяку и не отрывая взгляда от неподвижной фигуры на огромной старинной кровати. За последние двенадцать часов он практически не отходил от ее комнаты. Время приближалось к полудню. Всю прошлую ночь он так и не ложился.
— С ней все будет в порядке, Джесс.
Старик взглянул на Уокера горящими глазами:
— Вы слышали, что сказала Хелен? Если бы Аманду сразу не вырвало, она могла бы умереть.
— Но теперь-то она не умрет. Через несколько часов она проснется, а к завтрашнему утру будет в полном порядке. Ничего страшного.
— Ничего страшного…
Взгляд Джесса снова устремился на Аманду. В ногах ее по обеим сторонам лежали верные доберманы.
— Конечно, ничего страшного. Просто дурацкий несчастный случай. Не в первый и, боюсь, не в последний раз ядовитые ягоды путают с черникой.
Джесс кивнул, хотя мысли его, казалось, витали далеко отсюда.
— Я ведь сердился на нее, Уокер. Вы знали об этом?
— Я понял, что между вами возникли какие-то трения.
— Знаете, из-за чего?
— Нет.
— Помните, я вам говорил, что она ни о чем меня не просила?
Уокер кивнул.
— Вы хотите сказать…
— Ей ничего не нужно. Понимаете, ничего. И «Слава» ей не нужна. Что вы на это скажете?
— Что это значит — не нужна?
— Это значит то, что она пришла ко мне в кабинет, села в кресло перед столом и сказала, что, если я подпишу новое завещание, по которому поместье или все дела перейдут к ней, она в тот же день уедет отсюда и больше никогда не вернется. А если я вздумаю перехитрить ее и подпишу новое завещание тайком от нее, то после моей смерти она составит дарственную, по которой все перейдет к Кейт, Рису и Салли.
— И вы ей верите?
— Каждому слову. Она говорила правду. Всю неделю я пытался ее разубедить, но она не уступила. Она надеется, что всегда сможет приезжать в «Славу», но это поместье никогда не станет для нее родным домом, как для нас.
Уокер понял, что за гневом старика скрывается глубокая обида. Джесс не мог уразуметь, как это кто- нибудь вообще, не говоря уже о представительнице рода Далтонов, может не считать «Славу» самым прекрасным местом на земле. Однако он всегда уважал людей с сильным характером. Аманда, судя по
