Машина с шофером ожидала их. Охранник разместился на переднем сиденье, и присутствие посторонних людей сдерживало Фейт, поэтому она старалась говорить тихо и безразлично:
– Когда вы встречаетесь с инспектором?
– В три.
Она чувствовала, что Кейн смотрит на нее, но не поворачивалась, чтобы встретиться с ним взглядом.
Кейн тяжело вздохнул:
– Простите, Фейт, что не передал вам сообщение Бернетта. Было столько звонков за утро…
– Хорошо, прощаю.
– Вы не верите, что я об этом действительно сожалею?
– Конечно, верю. Почему я должна вам не верить? – Она нарочно избегала его взгляда.
– Фейт…
– Если у нас есть в запасе время, не могли бы мы сегодня или завтра заехать ко мне на квартиру? Я хочу забрать часы. – Она снова посмотрела на свое запястье. – До сегодняшнего утра я даже не сознавала, что у меня их нет. Очевидно, я забыла их взять в тот день, когда упаковывала вещи.
– Разумеется, мы найдем время.
– Благодарю вас. – Ее тон был холодно вежливым.
Кейн посмотрел на двух мужчин, сидящих впереди, и подавил желание выругаться. Ради безопасности пришлось пожертвовать уединением, и его это раздражало. К тому же он чувствовал, что переборщил в разговоре с Бернеттом и что это расстроило Фейт.
Но правда заключалась в том, что события последних месяцев сделали из него неврастеника, способного легко терять над собой контроль. Всякие мелочи выводили его из себя. Кейн сердился на Бернетта за покровительственное отношение к Фейт, сердился на Фейт за то, что она занимает все его мысли, даже сердился на Дайну за то, что она ввязалась в какую-то опасную историю, стоившую ей жизни.
– Вам хочется, чтобы я извинился за то, что сказал Бернетту, не так ли? – резко осведомился он.
Фейт напряглась, услышав гнев в его голосе, но внешне осталась невозмутимой.
– Если вы чувствуете, что были не правы, то так и скажите. Но не делайте это только для того, чтобы успокоить меня.
На краткий момент Кейна снова поразило то, как она похожа на Дайну. Дайна так же ненавидела неискреннее раскаяние и отказывалась принимать пустые извинения. Она всегда предпочитала честный бой ложному миру, чего бы это ей ни стоило.
– Я не чувствую себя неправым, – медленно отозвался он. – Разве только я ошибся, предполагая, будто вы нуждаетесь в моем покровительстве. Прошу за это прощение.
– Премного благодарна. Но я сама могу за себя постоять.
– Однако эти ваши принципы не распространяются на доктора Бернетта, – не удержался от замечания Кейн.
– Доктор Бернетт, – с достоинством произнесла Фейт, – помог мне встать на ноги, когда я вышла из комы. Я всегда буду ему за это признательна.
– Это его работа, Фейт. За это он получает деньги.
– Мне это известно.
– А ему?
– Я его пациентка, и ничего более, – ответила Фейт после короткой паузы. – К тому же это не ваше дело.
Кейн знал, что она права. Это было абсолютно не его дело.
– У вас при себе ключи от вашей квартиры? – спросил он, чтобы хоть что-нибудь сказать. – Если да, то мы можем заехать туда по пути на стройку.
– Кажется, при себе.
Фейт открыла сумочку и пошарила в ней. Кейн услышал звяканье ключей и увидел, как она нахмурилась, – В чем дело?
Фейт вынула сложенный листок бумаги и развернула его. Он увидел, как задрожали ее пальцы, когда она читала то, что там написано.
– Фейт?
Она посмотрела на него, и на момент ему показалось, будто она борется с желанием скомкать бумагу или разорвать ее на кусочки. Но Фейт молча протянула ему записку.
Это была половина листка, небрежно вырванная из записной книжки. Единственная фраза была написана размашистым почерком, словно автор послания очень спешил:
«Фейт, загляни в книгу в моей квартире».
– Это не мой почерк, – сказала Фейт.
Слова расплывались перед глазами Кейна.
– Нет. Это почерк Дайны.
