которые может сыграть камера, порой дающая довольно жуткий эффект. Она много знала о дефектах линз, двойной экспозиции, об отражениях и испорченной пленке.
– Нет, это определенно странно, – пробормотала она себе под нос, перебрав в уме все возможности и все их отбросив.
Камера была в порядке. В порядке были бумага и пленка. Шелби проверила негатив. И на нем тоже обнаружилась туманная тень, которая, казалось, плывет за Нелл. Значит, что-то определенно там было, и камера это увидела. Но эту тень нельзя было увидеть глазами, потому что Шелби не заметила ничего особенного, когда ловила Нелл в кадр. Это она прекрасно помнила.
Она включила свет и уставилась на мокрую фотографию, висящую над кюветой.
Каждая деталь снимка была четкой. Здание, Макс, Нелл. Все как и должно быть, правильный угол, под которым падал свет, соответствующие тени.
Но за спиной Нелл находилась тень, начинавшаяся примерно в двух дюймах над ступеньками и тянувшаяся примерно на шесть футов вверх, которой там не должно было быть. Тень, похоже, была мужская и, хотя казалась плотнее дыма, определенно не была твердой.
– Что это, черт возьми, такое? – вслух удивилась Шелби.
С каким бы пристальным вниманием ни рассматривала она снимок, ей не удавалось найти разумного объяснения.
Но тень явно наличествовала. Более того, не надо было обладать богатым воображением, чтобы прийти к выводу, что она нависала над Нелл, тянулась к ней.
Пыталась схватить. Угрожала. Боже, какая чушь!
Прошло немного времени, и Шелби осознала, что рассеянно трет шею, потому что испытывает старое, почти забытое ощущение беспокойства.
Возможно, ничего страшного не происходит. То есть абсолютно ничего. Наверняка! Но Шелби привыкла доверять своим инстинктам, а они сейчас дружным шепотом предупреждали ее.
– Бог ты мой! – Шелби взглянула на часы, решилась и вышла из темной комнаты. Ехать слишком поздно, но позвонить-то вполне можно.
– Тебе не обязательно это делать, – сказала Нелл Максу, который последовал за ней в холл дома Галлахеров.
– Смейся, смейся, – обиделся он.
Нелл посмотрела на него и пожала плечами.
– Делай как хочешь. Но, может, припомнишь, что пистолет-то у меня.
– Я и не собираюсь забывать. – Он не стал спорить, потому что отлично знал, что вел себя не слишком логично. Он все же прошел по нижнему этажу, зажигая везде свет и проверяя окна и двери. Убедившись, что на первом этаже никого нет, он поднялся наверх и проверил там каждую комнату.
Когда он снова спустился вниз, Нелл в кухне ждала, когда закипит кофе.
– Доволен? – сухо спросила она.
Вместо ответа Макс сам задал резкий вопрос:
– Признайся, по крайней мере, что твое здесь присутствие может быть угрозой для убийцы.
Она прислонилась к столешнице, несколько секунд смотрела на него, потом вздохнула:
– Если он знает о проклятии Галлахеров и если он в курсе особенностей моих паранормальных способностей, тогда возможно.
– Господи, какая же ты упертая.
– Я – полицейский, Макс. Риск – часть моей работы.
– Но зачем же ненужный риск?
– В такой ситуации как ты можешь определить «ненужный»? Ты знаешь, что я вооружена, обучена самообороне. И я приехала сюда, чтобы найти убийцу. Это моя работа.
– И это все? Только работа?
– Что же еще?
– А как же наследство?
Нелл отвернулась и занялась чашками и ложками.
– Тебе молоко или сахар?
– И то и другое. – Он смотрел, как она расставляла все необходимое на столешнице рядом с кофеваркой. – Так ты ответишь на мой вопрос?
– Да, я приехала также и для того, чтобы утрясти дела с наследством.
– Ты бы приехала, если бы не работа?
– Полагаю, ответ на этот вопрос ты знаешь.
– Ты ведь его ненавидела?
Нелл налила кофе и пододвинула ему чашку, чтобы он сам положил сахар и добавил молока по своему вкусу. Потом она довольно равнодушно произнесла:
– Да, я его ненавидела. И считаю, что это просто ирония судьбы – получить наследство после его
