сногсшибательный секс. Или это — совершенно естественный талант, или Алан снял бы шляпу перед мужчинами в ее прошлом, потому что Мэллори была неподражаема в постели.
На ум приходило: вызывающая зависимость.
— Ты не можешь винить себя, — наконец сказал он.
— Служить и защищать. Вот что написано на наших лэндкрузерах и джипах. Вот, за что нам платят. Это вообще, скажем так, цель нашего существования.
— Ты — не единственная представительница полиции, Мэл. Пусть другие разделят твою ношу.
— Они так и делают. Особенно, Рэйф.
— Да, надо отдать ему должное. Он не был слишком гордым и позвал на помощь.
Мэллори села на кровать, чтобы надеть носки и обувь, и посмотрела на любовника.
— Мы оба его знаем довольно долго. Гордость никогда не станет причиной его неудачи.
— Нет. Но отсутствие доверия к самому себе — может.
И так как она и сама так думала, Мэллори не могла не согласиться. Но она почувствовала неловкость, обсуждая своего босса с Аланом, поэтому просто сменила тему.
— Прости, что пропустила сегодня пресс-конференцию. Я слышала, что ты порвал зал.
— Рэйф порвал, пошутив надо мной. Я так понимаю, что роскошная блондинка, с которой он ушел — одна из агентов ФБР?
— Гм. Изабелл Адамс, — и лучше мне не видеть это имя в газете, пока она не представлена официально.
— Ты не увидишь, черт побери, — Алан не мог перестать задавать вопросы. — Она тут не одна?
— Нет, у нее есть напарник. Другая женщина. Я с ней еще не знакома.
— Разве никому в ФБР не пришло в голову, что посылать блондинку-агента сюда в настоящее время может быть несколько небезопасно?
Мэлори пожала плечами.
— Они составили психологический портрет. Я должна признать, что они знают, что делают.
— Могу поспорить, что Рэйф вне себя.
— Об этом следует спросить его самого.
— Иисусе, ты упертая.
— Вежливей было бы назвать меня упрямой.
— Но не так точно. Мэл, — он наклонился и схватил ее за запястье до того, как она встала, — что-то не так? То есть, за исключением маньяка-убийцы, орудующего в Гастингсе.
— Нет.
Этот тихий ответ не давал большого поля для маневров, но он попытался.
— Я знаю, что ты занята. Черт, мы все заняты. Но что-то иногда мне подсказывает, что ты отдаляешься.
— Я не слышала, чтобы ты жаловался в прошлом. Хотя я всегда удивлялась, когда парень выкрикивает Божье имя вместо моего.
Отказываясь сменить тему. Алан сказал:
— Ты едва отдышалась, а уже поднялась и одеваешься.
— Я же сказала тебе, что мне рано на работу.
— Если бы ты оставила какие-то вещи здесь, то могла бы иногда проводить тут ночь и рано показываться на работе, — он услышал в собственном голосе расстройство, и знакомое чувство возмущения охватило его. Почему она заставляет меня делать это?
— Алан, мы об этом уже говорили. Мне нравится мое личное пространство. Я никогда не оставляла вещи в мужской квартире. Мне не нравится проводить ночь с мужчиной, если только мы не отправились в отпуск за город. И я не чувствую себя комфортно в постели с репортером. Конфликт интересов высовывает свою уродливую голову.
Ее терпеливый голос ранил его, но он сумел остаться спокойным. Даже легкомысленным, в какой-то мере.
— Тебя беспокоит именно последнее, и не думай, что я этого не знаю. Ты мне не доверяешь, Мэл. Ты не веришь, что я могу разделять личную жизнь и работу.
— Почему ты должен отличаться от всех остальных? — сухо спросила она, высвобождаясь от него и поднимаясь. — Моя работа у меня в голове двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. И у тебя также. Мы оба выбрали карьеру. Мы живем, питаясь едой на вынос и кофеином. Часто наши носки не совпадают, и когда мы это понимаем, то просто покупаем новые. Мы занимаемся стиркой, когда у нас не остается чистой одежды. И когда самое крупное, злейшее зло, когда-либо появлявшееся в Гастинсе, показывает уродливую голову, мы получаем толчок в карьерном плане. Верно?
— Верно, — неохотно согласился он.
— К тому же, давай не будем себя обманывать. Никто из нас не ищет ничего, кроме пары часов в неделю снимающего стресс секса, — она улыбнулась ему. — Не вставай. Я сама выйду. Увидимся.
— Спокойной ночи, Мэл, — он не двигался, пока не услышал, как дверь в его квартиру закрылась. Потом он опустился на подушки и пробормотал в сердцах: — Дерьмо.
Выйдя из здания, где находилась квартира Алана, Мэл постояла на обочине, вдыхая несколько прохладный, но спокойный ночной воздух. Улица была хорошо освещена и находилась недалеко от делового района Гастингса, и Мэллори не должна была чувствовать никакой угрозы.
Внезапно, ветерок подул сильнее, унося банку по улице на несколько футов, и Мэллори едва не выпрыгнула из собственной шкуры.
— Дерьмо, — пробормотала она.
Женщина слышала легкий шелест деревьев, когда ветер задевал их листья. Слышала скрип машины, проезжающей в квартале от нее. Сверчки. Лягушки.
Собственное имя.
Не то, чтобы она, разумеется, слышала его. Просто у нее возникло неприятное ощущение, что за ней следят. Иногда даже преследуют.
Она чувствовала это уже какое-то время, несколько дней. Некоторое время, не всегда, а только когда была на улице, как сейчас. Если бы она была блондинкой, то точно бы сильно занервничала. А пока что это ощущение сделало ее настороженнее и намного внимательней.
И чертовски нервной.
Она задумалась, не следит ли убийца, как многие, о которых она читала в полицейских учебниках, за полицейскими, расследующими его преступления. Может ли это быть? Может какой-то безумец с радостью наблюдает из-за кустов, считая себя умным, а их — некомпетентными?
Если так, то ему имело смысл сконцентрироваться на одной, — или более, — офицерах-женщинах, а не на парнях. Она сделала пометку: спросить других женщин в департаменте, нет ли у них такого же зловещего ощущения. И если да, и особенно, если нет, ей нужно спросить об этом у составителя психологических портретов из ФБР.
Роскошной блондинки, агента ФБР.
Мэллори знала, что Рэйф был вне себя и недоволен положением дел. Он никогда не скрывал свои чувства. Но она также знала, что Изабелл Адамс каким-то образом сумела убедить его согласиться на ее участие в расследовании.
И вовсе не за красивые глаза.
Нет, тут было много всего, помимо сексуальной привлекательности. Она знала Рэйфа слишком хорошо, чтобы чувствовать, что он принял Изабелл по вполне логичным и совершенно профессиональным соображениям. Она оставалась, потому что он считал ее полезной расследованию. Точка.
Но это не значит, что он не попал во власть красивого лица, зеленых глаз и тела, которое выглядело просто замечательно в облегающей летней одежде. Он всё-таки был мужчиной.
Она усмехнулась, но продолжала осторожно оглядывать окрестности, открывая машину и забираясь внутрь. Но все же, подумала Мэллори, может быть, она не отдавала Рэйфу должного. Может быть, собственные проблемы с мужчинами заставили ее быть слишком чувствительной к подводным течениям.
