воле, что делает убийство, по крайней мере, вероятным. И… если в одной из маленьких игр Джейми что-то пошло не так, ей нужно было что-то сделать с трупом.
— Спрятать его в принадлежащем ей здании, которое она собиралась продать?
— Я бы не назвала это умным ходом. Если только она не придумала способ полностью уничтожить тело или спрятать его так, чтобы оно не было найдено даже при сносе здания. Или если она не планировала быть далеко отсюда и жить под другим именем или что-то в этом роде к тому времени, как хоть что-нибудь будет обнаружено.
— Интересные возможности, — согласилась Мэллори. — Ладно. Бери фонарик, и давай проверим здание.
Изабелл повернулась и посмотрела на информационные доски на другом конце комнаты, на которых, обратил внимание Рэйф, появилось нечто, выглядящее, как занавеси, которые легко было опустить, если в комнате находились лица без доступа к делу.
Сейчас доски были занавешены, вероятно, потому, что в комнате только что был Алан.
Изабелл сказала рассеянно:
— Мэллори подумала, что занавески могут пригодиться, поэтому она прикрепила их. Мы можем держать доски закрытыми большую часть времени, и открывать их только когда работаем здесь. Меньшая вероятность утечки информации.
— Изабелл? Может ли убийца, подчиняющийся галлюцинациям, подавлять голоса годами, между сериями убийств? Может ли он жить нормально в это время?
— Это было бы… необычно.
— Но вообще возможно? Могло случиться? Не имеем ли мы дело с убийцей, которые на самом деле не отвечает — во всяком случае, по закону, — за то, что он делает?
— Это может зависеть от «детонатора» и от причины или причин, которые вызвали всё это.
— Что ты имеешь в виду?
— Что сознание человека, психика человека — очень сложная штука. Вообще говоря, она умеет защищать себя, свои наиболее уязвимые места. Если убийце являются голоса или видения, которые приказывают ему делать что-то, совершенно чуждое его натуре, тогда, конечно, он может забывать о них в ту же секунду, как голоса или видения исчезают.
— На годы?
— Может быть. А потом в его жизни случается что-то, что провоцирует этот психоз, и его больное и извращённое альтер эго вступает в игру.
— На шесть недель. Шесть женщин. Шесть убийств.
— И число, и период времени, они оба должны иметь отношение либо к какому-то событию в его прошлом, либо к его психозу. К его голосам.
— К чему, как тебе кажется?
Изабелл на мгновение задумалась, потом ответила:
— К детству. Большинство травм, которые сильнее всего влияют на нас, случается в детстве. В детстве мы наиболее уязвимы.
— Как насчёт того, что он шизофреник?
— Есть шизофреники, которые способны нормально функционировать, с помощью лекарств и другой терапии. Ни одна аптека в радиусе ста миль не продавала лекарства того типа, которое потребовалось бы в этом случае.
Рэйф вопросительно поднял брови:
— Уже проверили?
— Ну, в психологическом портрете отмечалась вероятность шизофрении, поэтому это показалось разумным. Запрос от Бюро обычно воспринимается серьёзно, и, поскольку мы не запрашивали информацию о конкретном пациенте и не требовали идентификации, все аптеки были рады помочь.
— Хорошо. То есть мы можем быть вполне уверены, что он не лечится от шизофрении.
— Что не исключает того, что он ею страдает. Или что он получает психиатрическое лечение без медикаментов. Мы не опрашивали врачей.
— Потому что они не дали бы эти сведения.
— Добровольно не дали бы. Они обязаны сообщать, если они считают, что пациент совершил или готов совершить серьёзное преступление, но при таком лечении могут потребоваться годы, пока врач начнёт по-настоящему понимать своего пациента.
— И понимать, что голоса вынуждают его делать.
— Именно. В любом случае, мне кажется, что наш приятель никак не лечится. Знает ли он о том, что болен, неясно; знает ли он о том, что он сделал, тоже. Из того, что нам удалось пока выяснить, узнать это просто невозможно.
— Ты как-то упоминала, что в некоторых из шизофреников в буквальном смысле вселяется другой человек, другая душа, пытающаяся занять тело. Возможно ли такое в нашем случае?
Изабелл покачала головой.
— Пока мы ни разу не встречали человека в таком состоянии, который не находился бы уже в заведении для душевнобольных, связанный или загруженный лекарствами до состояния ступора. Мы не верим, что такой человек может нормально функционировать хоть как-нибудь — тем более он не способен на что-нибудь подобное этому случаю. Слишком большому насилию подвергается сам мозг, чтобы допустить хотя бы видимость нормальности.
— А наш убийца выглядит нормальным.
— Да. Каким бы страшным ни было его детство, сколько бы он ни слышал голосов, внешне он всегда был способен вести себя нормально.
Подумав минутку, Рэйф сказал:
— Кажется, я бы предпочел злого убийцу, который точно знает, что делает, как это ни ужасно звучит. По крайней мере, это было бы…
— Проще, — мрачно согласилась она. — Чёрное и белое, без оттенков серого. Никаких мучительных раздумий над тем, кого и что на самом деле винить. Без причин сомневаться или сожалеть. Но ты не хуже меня знаешь, что редко бывает так легко.
— Да. Как сказала Холлис, кажется, мироздание никогда не желает играть по этим правилам. Послушай… мы не говорим об убийце-экстрасенсе, нет же?
— Боже, надеюсь, что нет, — вздохнув, она снова посмотрела ему прямо в лицо. — Рэйф, настоящие галлюцинирующие убийцы — сумасшедшие. Они верят в то, что слышат голоса демонов или голос Бога. Им приказывают делать нечто, что они обычно не стали бы делать, по причинам, которые здравомыслящие люди посчитали бы совершенно безумными. Они не экстрасенсы; то, что они чувствуют, существует не в действительности, а только в их извращённом сознании.
Глава 9
У Алана не заняло много времени найти информацию, которую он разыскивал по Джеку Потрошителю, и он был до некоторой степени раздосадован, увидев как в действительности много легкодоступных данных в Интернете на эту тему.
Как и говорила Изабелл.
Не то чтобы она буквально бросила ему перчатку, но Алан все-таки почувствовал вызов как-то превзойти федерального агента. И Рэйфа, конечно. «Было бы здорово, — подумал он, — уделать Рэйфа.»
Хотя бы раз, черт возьми!
Проблема заключалась в том, что у Алана едва ли был доступ к тому типу баз данных, которыми могли располагать полиция или федералы. Но кое-что и у него найдется, а именно: знание этого города и его
