жарких, хриплых голосов, которые мужчина рассчитывает услышать, когда звонит на номер 900 в «секс по телефону».
Рэйф без промедления повел ее мимо своего всё еще изумленного офицера, заметив на ходу:
— Тревис, проследи, чтобы никто не побеспокоил мэра, когда они будут расходиться.
— Да. Хорошо. Так точно, Шеф.
Рэйф хотел было спросить, разве он никогда женщины не видел, но так как это бы снова вылилось в заикающийся лепет, или долгое объяснение, сводящееся к «такой женщины — никогда», передумал.
Шеф полиции также не сказал ни слова, пока они выходили из здания муниципалитета и прошли по Мейн Стрит до полицейского департамента, хотя и отметил, что его спутница высока. В плоских сандалиях, женщина была лишь на несколько дюймов ниже его, это свидетельствовало о её росте примерно в пять футов десять дюймов[4].
И пальцы на ее ногах покрыты красным лаком.
Так как большинство сотрудников были на патрулировании, участок почти опустел. Мэллори единственная из детективов сидела за рабочим столом разговаривая по телефону, с с интересом наблюдая, как они шествуют мимо. Рэйф не остановился, лишь поприветствовал ее кивком головы.
Офис Шефа полиции выходил окнами на Мейн Стрит, и когда он обошел свой стол, то мельком взглянул на улицу проверить, вышли ли репортеры из муниципалитета. Многие все еще стояли перед зданием, явно записывая репортажи для сегодняшних вечерних выпусков новостей, а другие общались, пытались хоть что-то разгадать. Это не сулило ничего хорошего его надеждам успокоить жителей Гастингса.
Футляр с удостоверением личности упал на книгу записей, когда Рэйф садился. Его посетительница села на стул напротив.
— Изабелл Адамс, — представилась она. — Называйте меня Изабелл. Мы не соблюдаем формальностей. Приятно познакомиться, Шеф Салливан.
Он взял из футляра удостоверение, изучил и его, и значок федерального агента внутри, а потом толкнул его через стол обратно.
— Рэйф. Ваш босс знаком с психологическим портретом, верно? — кратко спросил он.
— Мой босс, — ответила она, — написал этот портрет. Усовершенствованный, и я его привезла с собой. Почему вы спрашиваете?
— Вы черт побери знаете «почему». Он с ума сошел, если послал вас сюда?
— Иногда Бишопа называли безумцем, — ответила она все так же небрежно, явно не испугавшись его гнева. — Но только те, кто с ним не знаком. Он — самый здравомыслящий человек, какого я когда-либо знала.
Рэйф откинулся в кресле и посмотрел через стол на специального агента, присланного ФБР, чтобы помочь вычислить и поймать серийного убийцу. Он была красавицей. Захватывающей, удивительно роскошной. Безупречная кожа, изящные черты, ошеломляющие зеленые глаза, и такое чувственное тело, какое большинство мужчин могут увидеть только в своих мечтах.
Или в кошмарах.
В кошмарах Рэйфа.
Потому что Изабелл Адамс также была еще кем-то.
Она была блондинкой.
Голоса вызывали ужасную головную боль. К этому он привык. И сумев не думая проглотить горсть аспирина, ждал, когда это уберет лишь самую невыносимую боль.
Но этого должно хватить.
Должно.
Всё еще уставший после утренних занятий, он сумел, как обычно, исполнять свою работу, разговаривать с людьми, как будто ничего чрезвычайного и не произошло. Он был очень хорош в том, чтобы не дать людям заметить в себе ничего необычного.
Ты думаешь, что они все не видят? Что они все не знают?
Этот насмешливый, доминирующий, ненавистный голос, он слышал чаще всего. Но не обращал на него внимания. Теперь это легче было делать, в изнуренном и странно отстраненном состоянии, когда единственное, что он мог — это ждать следующей возможности.
Они знают, кто ты. Они знают, что ты сделал.
На такое было сложно не обращать внимания, но он справился. Ходил по делам и вслушивался, когда было возможно, в беспокойные сплетни. Все, разумеется, говорили об одном и том же. Убийства.
Никто ни о чем другом теперь не говорил.
Он не услышал ничего нового, однако догадки были забавными. Теории, в большинстве своем абсурдные, связанные с тем, почему убийца выбрал жертвами блондинок.
Ненависть к матери, ради Христа.
Отказ подружки-блондинки.
Идиоты.
Фармацевт в деловом районе города поведал, что теперь возрос спрос на краску для волос, так как теперь фальшивые блондинки возвращались к естественному цвету волос.
Он размышлял, не подумывают ли естественные блондинки об изменении цвета волос, но решил, что, скорее всего, нет. Им нравился производимый эффект, им нравилось знать, что мужчины за ними наблюдают. Это давало чувство власти, чувство… превосходства.
Никто и представить не мог, что из-за этого можно умереть.
Он думал, что это смешно.
Он думал, что это чертовски смешно.
Глава 2
— Прошу, не говорите мне, что основной идея то, что вы будете наживкой, — сказал Рэйф.
— Ой, да скорее всего, я слишком стара, чтобы привлечь его.
— Если вам за тридцать, то я съем свою шляпу.
— С солью и перцем?
Рэйф уставился на нее, а она усмехнулась.
— Мне тридцать один. И нет, план состоит не в этом. Я многое делаю для короля и страны, но желание умереть у меня отсутствует.
— Сделали что-то, что рассердило этого вашего Бишопа?
— В последнее время — нет.
— Психологический портрет изменился?
— Не в том, что касается одержимости этого животного. Он всё еще охотится на белых женщин- блондинок и, скорее всего, будет выбирать в возрастном диапазоне от двадцати пяти до тридцати пяти. Он определенно предпочитает, чтобы они были умными и здравомыслящими, а также сильными, что представляет собой интересный поворот в шаблонном представлении о жертвах — беспомощных, тупых блондинках.
Рэйф тихонько выругался.
Не обратив на это внимания, Изабелл живо продолжила, на сей раз совершенно профессионально.
— Он — кто-то, с кем они были знакомы или определенно считали, что ему можно доверять. Может быть, представитель власти, даже, наверное, коп, или тот, кто таковым прикидывается. Он физически силен, хотя необязательно это проявляется внешне; он даже может показаться женоподобным.
— Почему женоподобным? — Рэйф, прищурившись, внимательно слушал.
