то же растущее чувство энергии внутри, чувство, что он может сделать все что угодно, согнуть любого своей волей.
Любого.
У него перехватило дыхание из-за силы знания, уверенности в собственной несокрушимости. Он был настолько тверд, что даже чувствовал боль, но испытывал самоконтроль, касаясь лишь своего архива, но не себя.
Он прикоснулся к каждой из центральных фотографий, гладил их, наслаждался ими. Пульсация его силы распространилась по всему телу, отдавалась в ушах, и он мог слышать, как сейчас убыстряется дыхание, но это не отдышка. Его зрение начинало смазываться, но он заставил себя перейти к третьей доске.
Ширли как Одри.
Ее трансформация была пока самой полной. Он провел долгие минуты, поглаживая изображения, вспоминая каждое действие, каждую деталь процесса.
— Почти идеальна, — прошептал он.
Он сделал шаг назад, но затем наклонился вперед и положил руки на обратную сторону доски, его взгляд был направлен на центральные фото, и он отказывался дотрагиваться до себя. Его неподвижные ноги тряслись, бедра желали, нуждались в толчках, в движениях, но он заставил себя остаться абсолютно неподвижным. Его глаза полностью потеряли ясность видения, дыхание отрывисто вырывалось изо рта, но он все равно хранил молчание. Воспоминания о последних моментах Ширли-Одри заставили его твердую плоть пульсировать и сокращаться, и, наконец, опустошить себя в спазмах наслаждения.
Стиснув зубы, он перенес волны освобождения без звука. Не потому что ему так надо было, а потому что он мог это сделать.
Он был Силой, и мог сделать все что угодно.
Так сказано в Пророчестве.
— Дани, ты готова… — Марк замолчал на полуслове, и, нахмурившись, посмотрел на нее. — Что такое?
Она заставила себя встать со стула из-за стола для переговоров.
— Ничего. Должно быть, мои мысли были где-то далеко. Пэрис и Джордан уже доложили тебе?
— Да. — Он все еще продолжал хмуриться. — Пока они смогли спокойно без свидетелей поговорить с двумя подругами Карен Норвелл, работающими кассиршами в банке. Одна из них сказала, что помнит какого-то мужчину с камерой прошлым летом, возможно, делающим фотографии Карен, но она не запомнила, как он выглядел. Пэрис сказала, что обе девушки беспокоятся из-за того, что не отнеслись к этому серьезно и не сообщили об этом кому-нибудь. Они, конечно, ощущают за собой вину. Джордан сказал, они очень боятся, что Карен мертва.
— Умно было поговорить с ними дома, а не в банке, — отсутствующим тоном заговорила Дани. — Но ты прекрасно осознаешь, что это новость просочится к понедельнику, не так ли? Даже не просто просочится, а разнесется по округе с огромным размахом.
Он кивнул.
— Нам чертовски повезло, но каждый разговор с очередным жителем уменьшает наши шансы на неразглашение.
— Нам остается делать только то, что мы и делаем. Итак, где Холлис? Разве мы не собирались навестить Преподобного?
— Она в общем рабочем помещении — разговаривает с одним из моих помощников, чьи родственники являются прихожанами церкви. Мы подумали, что немного внутренней информации нам не повредит. Дани, что ты так усердно старалась скрыть в течение всего дня?
Пэрис была права — он с легкостью мог прочитать ее.
— Возможно, это все мое воображение.
— Голос? Опять его голос?
— Будет преувеличением назвать это голосом, по крайней мере, сейчас. Слабый отголосок шепота.
— Потому что ты можешь выкинуть его?
— Хотела бы я дать положительный ответ, — пожала плечами Дани. — Но меня научили лишь основным моментам экранирования, и так как мне это никогда не требовалось, я не очень то практиковалась. Поэтому, не думаю, что дело во мне.
— Что и беспокоит тебя больше всего.
— Ну да. Мне следует уметь прерывать экстрасенсорный контакт. Если то, что со мной происходит, этим является. Черт побери, я просто…
— Дани, — Марк положил руки на ее плечи. — Почему ты пытаешься нести эту ношу в одиночку? Ты — не Кассандра, но если надвигается война, ты определенно не сможешь сама остановить ее. Позволь нам помочь. Позволь мне помочь.
Она внимательно посмотрела на него, чувствую его руки на своих плечах, осознавая связь с ним, которую изо всех сил старалась заблокировать с тех пор, как этот другой голос грубо влез в ее голову. Она не хотела, чтобы Марк чувствовал или осознавал его — этот холодный, безжалостный, злой голос. Только не в ней, даже, несмотря на то, что он и не принадлежал Дани.
Особенно, если он не принадлежал ей.
Инстинктивно она постаралась заблокировать большую часть себя.
— Ты и так помогаешь мне. Стоит мне сделать хотя бы один шаг из этого здания, и я буквально окружена твоими помощниками.
— Ты преувеличиваешь. И это не то, что я имел в виду, и ты чертовски хорошо это знаешь, — его голос звучал расстроено, а брови еще сильнее нахмурились.
— Лучшая вещь, которую ты можешь сделать для меня — это продолжать поиски убийцы, — медленно проговорила она. — И Преподобный Батлер — возможный ключ, верно? Поэтому не будем терять времени. Если то, что я услышала несколько секунд назад — гром, тогда мы рискуем попасть в ураган.
Дани хотелось верить в то, что она говорит буквально, в душе надеясь, что только погода станет свирепой.
Его пальцы на минуту сжались на минуту, и Дани не была уверена — собирается ли он прекратить этот разговор, по крайней мере, сейчас. Но, наконец, он отпустил ее и сказал в соответствии с ровным, неторопливым тоном, который использовала она:
— Ты как никто другой должна знать, что никто из нас не может пройти по жизни в одиночку. Когда ты будешь готова — я здесь, Дани. И всегда был.
Марк отпустил ее плечи и развернулся. Дани последовала за ним из конференц-зала, желая больше не ощущать сильное чувство, которое буквально кричало ей, что она только что совершила ужасную ошибку.
Преподобный Иедидиа Батлер был импозантным мужчиной, по крайней мере, в своих мыслях. Для остальной же части мира — за пределами его обожающей паствы — у него скорей было среднее телосложение и рост; ему можно было дать от сорока до шестидесяти лет. Единственной запоминающейся деталью его облика являлась копна седых волос.
Он даже не мог похвастаться рокочущим голосом, распространенным среди проповедников на Юге, и заговорил с Марком немного носовым голосом, как у человека, страдающего сильной аллергией.
— Шериф, я не понимаю цели вашего визита. Я уже объяснял городскому совету — у меня нет средств…
Марк жестом отмахнулся до того, как начнется обычная тирада. Гром накатывал со всех сторон, и так как они не были приглашены внутрь помещения, он хотел закончить этот разговор до того, как, наконец, разразится буря.
