Адам Дьякон Сэмюель закрыл дверь и покинул комнату. Он повернул направо, потому что это направление показалось ему ничем не хуже любого другого, и начал идти. Он ни разу не обернулся, чтобы посмотреть на горящее здание.
Ему было десять лет.
Тесса дышала с трудом.
Боль. Ужасная, сильная боль, которая была не только физической, но и эмоциональной. Боль, которая волнами накатывала на нее, и каждая новая волна была куда сильней предыдущей.
И мрак. Мрак настолько темный, что был за пределами понимания, настолько темный, что поглощал весь свет и жадно тянулся к жизни. Тянулся… цеплялся…
Она могла слышать, как пытается вдохнуть, слышать свое отрывистое дыхание, но все остальные чувства были направлены внутрь на борьбу с болью, на попытки притупить ее.
Боль…
Приглушить ее.
Боль…
Отклонить ее.
Боль…
Она пыталась осторожно пробраться сквозь ужасную тьму, стать выше нее.
Очень долгое время, которое казалось вечностью, она думала, что это невозможно, пока, наконец, не начала ощущать другие вещи, кроме постоянной нестерпимой боли.
Чувства. Эмоции. Обрывки мыслей.
…бедняжка…
…надо убраться отсюда…
…должно ли быть так хорошо?
…необходимо убраться отсюда…
…радость… огромная радость…
…почему он убил их?
…этого не произойдет…
…почему их?
…надо вывезти Лекси отсюда…
…это не может произойти…
…если это и есть рай…
…убежать…
…он забирает…
…забирает…
Я голоден.
Ее глаза резко открылись, и Тесса пристально уставилась на дверь кабинки. Это последнее отчетливое высказывание, вспышка во тьме, разъедающая своим глухим отчаянием, эхом отдавалось в ее голове. На один или два удара сердца, она ощутила настолько сильную пустоту, которая практически была за пределами ее понимания.
А потом ощущение ушло. Ушли все другие эмоции. Ушли частички и обрывки мыслей. Ушла всепоглощающая боль.
Она снова была надежно защищена, вновь подняла свои щиты.
Тесса сделала вдох и почувствовала, как ее руки скользят вниз по холодному кафелю, ощутила в них боль, и это говорило ей, что она в буквальном смысле отталкивалась от стен ловушки, которую чувствовала в своей голове.
Я вижу тебя.
Тесса старалась изо всех сил, но не могла решить, было это отчетливое высказывание, которое рождало на удивление сильное ощущение присутствия, положительным или негативным. Она подумала, что это был не тот «голос», который говорил о голоде, потому как тот голос действительно исходил из мрака.
Я вижу тебя.
Кто видел ее? Кто был способен дотянуться до нее подобным образом? Способен добраться до ее разума, несмотря на защиту, и доставить это простое, отчетливое послание?
Она нетвердо встала на ноги, и автоматически спустила воду до того, как покинуть кабинку. Она подошла к одной из трех раковин и посмотрела на свое отражение в зеркале, только тогда осознав, что ее щеки мокрые от слез, а глаза покраснели.
«Это может выглядеть как горе», — предположила она.
Но струйка крови из одной ноздри так не выглядела.
Тесса оторвала кусок бумажного полотенца и вытерла кровь, только сейчас осознав, что ее голова раскалывается от боли, и она напугана до смерти. И ни одну из этих вещей она не испытывала прежде используя свои способности.
Послужили ли причиной ее собственные усилия, которые сделали ее уязвимой перед причиняющей вред энергией этого места? Может ли все быть так просто, так, относительно безопасно?
Или это была специфическая атака, нацеленная на нее?
Она не знала.
Но обе возможности были пугающими.
Удостоверившись, что кровотечение остановилось, она сбрызнула лицо водой, затем вытерла его бумажным полотенцем, при этом, задаваясь вопросом — как же долго она здесь пробыла. Определенно не так долго, как ей показалось, иначе Рут уже постучалась бы в дверь.
В тот же момент она услышала легкий стук.
Тесса кинула еще один взгляд на свое отражение, расправила плечи, а затем открыла дверь уборной.
— Простите… Я не думала, что проведу здесь так много времени.
— О, не стоит, детка, не нужно извиняться.
Жесткое выражение лица Рут смягчилось, и она протянула руку, чтобы погладить Тессу по плечу.
— Это мне стоит извиняться, что расстроила вас.
— Это не вы, честное слово. Просто… Я просто на несколько минут почувствовала себя разбитой. Такое иногда случается.
— Но все реже и реже. Я знаю, детка, я сама вдова.
— Тогда вы понимаете.
Она выдавила улыбку, размышляя над тем, станет ли когда-нибудь легче притворяться тем, кем ты не являешься.
— Конечно, я понимаю. Любой человек здесь понимает, поверьте мне. Мы все столкнулись с потерей какого-либо рода. Скорбь. Боль. И все мы обрели утешение здесь.
Поскольку женщина направилась к выходу, Тесса тоже вышла из уборной и присоединилась к Рут в вестибюле. Тесса собиралась сказать что-нибудь вроде того, что она все еще не уверена. Ведь она знала, что на нее посмотрят с подозрением, если она уступит слишком внезапно. Но внезапно увидела трех человек, которые появились из церкви. Они приостановились возле главных дверей, а затем двинулись по направлению к ним.
— О, дорогая, — тихо пробормотала Рут.
Очевидно, что одним полицейским была молодая женщина, едва закончившая академию. Она носила свою свежую униформу с явной гордостью. Мужчина, стоящий справа от нее, так же, судя по всему, был полицейским, хотя на нем и не было формы. Он был, по меньшей мере, на десять лет старше молодой женщины. На нем были повседневные темные брюки и кожаная куртка, которая была накинута на рубашку с расстегнутым воротником. Никакого галстука. На самом деле его рубашка выглядела слегка измятой.
Он сам выглядел немного помято.
Его массивный подбородок был покрыт небольшой щетиной, которую вероятно необходимо было сбривать чаще, чем один раз в день. Его темные волосы выглядели так, будто пальцы или ветер
