— Да? А что если мне это только кажется? Есть… нечто такое, что я никогда не могла объяснить в сером времени. Такое случалось редко, но периодически я просыпалась после путешествий и обнаруживала, что мое физическое «я» находится не в постели. А в каких-то опасных местах.
Квентин кивнул, очевидно, вспоминая.
— По пояс в озере. Мчась на бешеной скорости в спортивном автомобиле твоего отца, хотя ты была еще слишком молода, чтобы садиться за руль.
— Да. Но были и другие случаи, о которых я тебе не рассказывала. Я оказывалась и в других опасных местах. Иногда за много миль от дома. И я совершенно не помнила и не понимала, как там очутилась и, что собиралась делать. Тогда я думала, что подобное поведение является симптомом того, что я схожу с ума — или уже сошла. Но как только были выведены все медикаменты, и я смогла мыслить здраво, когда узнала, что являюсь медиумом и поняла, что это значит, я подумала, что пыталась помочь проводнику передать кому-то сообщение. Но мое тело и душа были настолько не скоординированы, что все перепуталось, и я пыталась сделать то, что должна еще до того, как проснулась.
— Звучит правдоподобно, — проговорил Квентин. — Даже очень.
— Мне тоже так казалось. Но сейчас оглядываясь назад… я не знаю, что думать.
— Но также вероятно, что кто-то пытался влиять на тебя, — проговорил Демарко своим обычным тоном. — Заставляя делать вещи, которые ты сознательно никогда бы не сделала.
— Даже, когда я была ребенком?
— Возможно, тогда особенно. Когда все это было ново для тебя, и ты только училась контролировать свои способности.
Сама мысль о том, что кто-то все эти годы мог следовать за ней в сером времени, а она ничего не знала и даже не ощущала чужого присутствия, заставляла ее холодеть. Это было похоже на насилие — насилие над ее разумом, над ее «я». Но Дайана заставила себя говорить спокойно:
— Думаю, это возможно. Но…
— Экстрасенсорные способности часто переходят по наследству, — тем же невыразительным тоном проговорил Демарко.
— Моя мать была экстрасенсом, я так думаю, — проговорила Дайана. — Вероятно, моя сестра — Мисси — тоже. Но они обе мертвы уже много лет.
— Возможно ли, что твой отец…
Дайана нервно рассмеялась.
— Нет, мой отец не экстрасенс. Совсем. Он не верит в такие вещи. Отец был убежден, что мать страдает умственной болезнью. Ему было проще верить, что я тоже больна, нежели принять вероятность, что я могу быть медиумом. И разве это не доказывает, что он не верит в экстрасенсорные способности?
Выражение лица Демарко не изменилось, но его голос слегка смягчился, когда он проговорил:
— Прости. Я не хотел вскрывать старые раны.
— О, не нужно извиняться. Ты ничего не вскрывал. Примерно неделю назад у нас был очередной разговор на эту тему. Поэтому, боюсь, что рана по-прежнему свежа.
— Дайана, я говорил тебе, что некоторым людям требуется больше времени, чтобы смириться с этим. Мой отец по-прежнему отказывается принять тот факт, что я провидец, а он знает об этом уже много лет, — проговорил Квентин.
— Но ведь твой отец не угрожал запереть тебя в сумасшедшем доме, когда ты в первый раз рассказал ему. Верно?
— Твой отец действительно это сказал? — спросила Холлис.
Дайана судорожно кивнула.
— Он был чертовски серьезен, поверь. Квентин может подтвердить мои слова. Как и Бишоп. Я не знаю, что Бишоп сказал моему отцу позже, но теперь он хотя бы воздерживается от прямых угроз. Сейчас он просто… Это похоже на воду, которая точит камень. Мне не место в ФБР. Я не подхожу. Я убью себя. Снова и снова.
— Прости, — повторил Демарко.
Она посмотрела на него, а затем скользнула взглядом по Холлис и Квентину и вздохнула.
— Нет, вы меня простите. Это… личный хлам. Багаж. У нас у всех он есть. Мой включает возможность, что кто-то, по неизвестной нам причине, был со мной в сером времени и пытался влиять на меня.
— Ужасно, — заметила Холлис.
— Вот именно. Особенно учитывая, что я представления не имею, кто это может быть, и никогда не ощущала чужого присутствия.
— Может потому что его и не было, — произнес Квентин. — Послушай, это ведь просто подозрения.
— Но вполне обоснованные подозрения, — заметил Демарко.
Квентин кинул на мужчину хмурый взгляд, а затем обратился к Дайане:
— Сейчас это неважно. Давайте сосредоточимся на том, что случилось сегодня. Как ты узнала, что это был не я? — Его голос был спокойным, как и его взгляд, когда она, наконец, посмотрела на него. — Мы оба знаем, что я мог сказать те слова, по крайней мере, большую их часть. Так как ты узнала, что это был не я?
— Я просто… знала. Практически с первого мгновения. Было ощущение неправильности. Будто что-то не так. И я слишком стремительно начала терять силы, слишком неожиданно. Будто…
— Будто ты подверглась атаке? — спросил Демарко. — Вытаскивая Холлис, я ощущал именно это.
Он сел и спустил ноги с кровати, немедленно потянувшись за бутылкой, стоявшей на тумбочке.
Другая рука оказалась быстрей, убрав бутылку подальше, и посетитель произнес:
— Пока еще нет. Скажи мне.
— Слушай, это нелегко. Требует от меня огромных усилий, я уже говорил тебе. Я устал и хочу пить. Мне нужно…
— Тебе нужно рассказать мне, что произошло в сером времени. Сейчас же.
Он минуту изучал своего гостя, затем бросил жаждущий взгляд на бутылку и пожал плечами, пытаясь скрыть свой страх. Деньги были большие, и он был готов сдавать свои данные Богом таланты напрокат, как одаренный художник вынужден продавать свои картины — в конце концов, человек вынужден зарабатывать себе на жизнь. Но этот «покупатель» заставлял его нервничать.
Безжалостные мужчины с ужасными замыслами заставляли его нервничать. Особенно, когда они выглядели настолько опасными.
— Расскажи мне, — повторил посетитель.
— Хорошо, хорошо. Но я не уверен, что тебе понравится то, что я расскажу, Бишоп.
— Позволь мне самому беспокоиться об этом.
Глава 6
Демарко подождал, пока Холлис не исчезнет за углом коридора, ведущего к ее комнате, а потом обратился к Квентину:
— Если кто-то годами влиял на Дайану, мы должны знать об этом. — Он говорил приглушенным голосом, так как они находилась всего в нескольких футах от закрытой двери комнаты Дайаны.
— Доктора влияли на нее. Отец влиял на нее. Чертовы медикаменты, которые они использовали для ее лечения, потому что не понимали или отказывались принять ее способности, влияли на нее.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
