— Назовите ваш коэффициент. — прошу я, чуть повысив голос.
— Не суетись, братюня, а то не успеешь. Ну че, пехота, рисковать не будем, пойдем проторенной дорожкой. Выберу я цвет, чтоб завидовал сосед.
— Цвет, принято, назовите ваш цвет.
— Братюня, обижаешь! — восклицает штымп. — Ну не красный же, я ж тебе не тварь ссученная, с западлом дел не имею. Черный, братик, черный! Как вся моя биография.
Подобная болтовня утомляет очень быстро, но вида я не подаю. В конце концов, клиент всегда прав, даже когда неправ. Так что…
— Черный, принято. Ставки сделаны, ставок больше нет. Пожалуйста, снимите карты.
— Эх, мать моя, женщина! Где фарту еще мне надо, как не здесь и не сейчас! Ну… давай! Давай черную!
Штымп снимает полколоды и, прильнув к столу, щерится золотой фиксой в ожидании. Я переворачиваю карту.
Что-то сегодня часто красное выпадает.
— Опачки… — растерянно мямлит штымп, пялясь на бубновую девятку.
— К сожалению, ваша ставка не сыграла. — произношу я и опускаю руку вниз, под стол.
— Первый раз не фартануло… — шепчет он.
Ну так кто бы сомневался.
Он еще успевает пробормотать что-то вроде «Это что, все?», прежде чем я дважды стреляю ему в грудь из Дезерт Игла. Вообще-то, мне достаточно выстрелить один раз, но я добавляю второй за его нудную болтовню и нахальное поведение. Это допускается правилами.
Потом прячу пистолет, собираю карты, и думаю, что свет над столом — не такая уж и большая загадка, особенно для тех, кто бывал здесь по нескольку раз. Я, например, понял, как освещается стол, уже после второй или третей игры.
А вот куда деваются проигравшие, это я не знаю до сих пор. Хотя я здесь уже достаточно долго.
— Поздравляю, ваша заявка принята. Напоминаю…
— Подождите! Не надо! Я знаю правила!
Красивая. И хорошо одета. Точнее, очень красивая и очень хорошо одетая. На пальцах, ушах и шее целый ювелирный магазин. Причем, насколько я в этом разбираюсь, бриллианты настоящие.
Мне кажется, что глупо приходить сюда в таком виде. Но… люди разные, а чужая душа — потемки.
— Я… я хочу только… можно закурить?
— Пожалуйста.
Я подвигаю ей пепельницу, а сам думаю, что тайну окурков я тоже не разгадал. Сейчас вот она покурит, сыграет, а потом пепельница вновь будет чистой. Загадка, в отличие от света, для меня пока необъяснимая.
Женщина роется в сумочке, достает длинные тонкие сигареты, первую неловко ломает, прикуривает вторую от обычной китайской зажигалки.
Пауза затягивается и я собираюсь нарушить тишину, как она вдруг говорит.
— У меня просто нет другого выхода. Понимаете, просто нет другого выхода. Два года назад я полюбила одного человека…
Мне уже все ясно и скучно. Ненавижу эти скучные драматические рассказы. Отстраненным тоном, как можно более равнодушно, я произношу:
— Пожалуйста, выберите коэффициент вашей ставки.
— Подождите! — она нервно тушит сигарету в пепельнице. — Я… понимаете… я…
— Пожалуйста, выберите коэффициент вашей ставки. — на этот раз я повышаю голос и это срабатывает.
— Мне… мне надо один к четырем… Он погиб по моей вине и я…
— Масть, принято. Назовите вашу масть.
— Червы…
Я всего лишь на одно мгновение отвлекаюсь от пепельницы, а когда смотрю на нее снова, она девственно чиста. Ни пепла, ни окурка.
— Червы, принято. — подтверждаю я и кладу карты на стол. — Ставки сделаны, ставок больше нет. Пожалуйста, снимите карты.
Она смотрит на меня и я уже примерно представляю, что сейчас будет.
— Но если я проиграю…
— Пожалуйста, снимите карты. — я снова повышаю голос, но для моей клиентки это последний шанс.
Она перегибается через стол и шепчет:
— Помогите мне! Пожалуйста! Что вам нужно? Я могу заплатить, сколько угодно, назовите цену! У меня дом в Лондоне, яхта, самолет… я отдам вам все… только дайте мне выиграть… вы же можете, я уверена в этом…
И это я проходил, и тоже не единожды. Правда, обычно сначала пытаются купить, а потом пытаются умолять. Эта вот решила наоборот поступить.
Так или иначе, у меня есть еще одна формулировка, который срабатывает безотказно.
