Марк прекрасно понимал, что если человек оказался на месте убийства, то его страх или трусость суть вещи объяснимые. Но хладнокровный поход с убийцей в магазин и покупка там лампы после того, как ты своими глазами видел на полу труп, объяснению не подлежат. Кроме того, ни одна живая душа не могла подтвердить, когда именно Марк пришел в квартиру Джайлза, так что окружной прокурор, как того и боялся Артур, заподозрил в Марке не свидетеля, а соучастника. Не он один, мы тоже. Когда Артур попытался подготовить Вайолет к возможному аресту Марка, это, на мой взгляд, было излишне. Вайолет давно почуяла, что Марк, рассказывая об убийстве, чего-то недоговаривает. Так что возгласов смятения и паники я от нее не услышал. Ей было жаль Артура. Марк обманул его точно так же, как обманывал всех нас.
— Я же его предупреждала, — сокрушалась Вайолет, — а он все равно ему поверил.
Помогал ли Марк убивать Рафаэля или действительно оказался на месте преступления после того, как все было кончено, — так или иначе, после его похода в художественный салон на Франклин-стрит и покупки там дорогушей лампы никаких чувств у меня по отношению к нему не осталось. Я знал, что, в определенном смысле, ни Тедди Джайлз, ни Марк Векслер не могут считаться психически здоровыми, такая степень бесчувственности многим кажется чудовищной, даже противоестественной. Но на самом деле никакого исключения эти двое не составляли, и поступки их были вполне человеческими. Я никогда не понимал, почему между чудовищным и бесчеловечным нужно ставить знак равенства. Это удобно, но в корне неверно. Очевидно, я родился в эпоху, покончившую с подобными рассуждениями навсегда. Для меня покупка лампы была не бесчеловечным, а самым что ни на есть человеческим поступком. Это просто сдвиг, сбой, который происходит, когда уходит сопереживание. Ты перестаешь видеть в другом живого человека, он превращается в предмет, в вещь. По иронии судьбы, моя способность сопереживать Марку исчерпала себя в тот момент, когда я понял, что в нем не найти даже малой толики этого качества.
Мы с Вайолет ждали, что будет дальше, а пока ждали, продолжали работать. Я писал о Билле и потом переделывал то, что написал. Ничего толком не получалось, но главным в данном случае было не качество замысла или текста, а сам факт того, что я был способен этим заниматься. Вайолет уходила в мастерскую и читала. Домой она возвращалась с красными глазами и головной болью, от выкуренных за день сигарет у нее першило в горле. По утрам я готовил бутерброды и брал с нее клятвенное обещание, что она возьмет их с собой и съест. Думаю, она меня не обманывала, потому что худеть она перестала.
Месяц шел за месяцем, но Артур не мог сообщить ничего определенного, кроме того, что обвинение по — прежнему ищет свидетелей или улики. Большую часть лета мы с Вайолет провели вместе. На Чёрч- стрит, неподалеку от нас, открылся маленький ресторанчик, и мы ходили туда ужинать два-три раза в неделю. Как-то раз, едва успев бросить сумку на стул, Вайолет убежала в туалет, и официант, подойдя к нашему столику, спросил меня, не хочу ли я заказать напитки для себя и супруги. Когда в середине июля Вайолет на две недели уехала в Миннесоту, я звонил ей каждый день. Я не мог спать по ночам от страха, что с ней что-нибудь случится, что она тяжело заболеет или, не дай бог, решит остаться там навсегда. Но когда Вайолет вернулась в Нью-Йорк, мы продолжали жить все в том же состоянии напряженного ожидания, не зная, подойдет ли следствие когда-нибудь к концу или нет. Газеты об этой истории забыли. Марк съехал от Ани и теперь обретался у новой подружки по имени Рита. Он сообщил Вайолет, что нашел работу в цветочном магазине, и оставил адрес, но у нее ни разу не возникло желания позвонить и проверить, правда это или нет. Какая, в конце концов, разница?
И тут в последних числах августа неведомо откуда возник парень по имени Индиго Вест. Как посланец Провидения, он буквально свалился с небес, обеспечив Марку алиби. Индиго Вест заявил, что в момент убийства он находился в квартире Джайлза и видел все собственными глазами. Очевидно, он принадлежал к числу тех подростков, которым Джайлз давал ключи от дома. В тот день он пришел туда около пяти утра и отправился в одну из комнат спать. Проспал почти до вечера и проснулся от звона разбивающегося стекла. Звук шел из гостиной. Индиго решил посмотреть, что происходит. По его словам, он увидел Джайлза с топором в одной руке и разбитой вазой в другой. Он стоял перед Рафаэлем, у которого уже не было одной руки. Пол был застелен большой клеенкой, густо заляпанной кровью. Индиго показал, что Рафаэль был связан, рот его был заклеен скотчем. Если в тот момент он еще и был жив, то оставалось ему недолго. Индиго находился в этот момент в коридоре, Джайлз его не видел и не слышал. Потом паренек прокрался в ту комнату, где спал, заполз под кровать, и там его вырвало. Он пролежал под кроватью, боясь шелохнуться, около часа. Он слышал, как Джайлз ходит по квартире, один раз он подошел совсем близко к двери спальни, где прятался Индиго. Звонил телефон, Джайлз отвечал, потом Индиго услышал, что он с кем-то разговаривает в прихожей, и узнал голос Марка. Марк сказал, что хочет есть, это единственное, что Индиго разобрал. Когда хлопнула входная дверь и в квартире воцарилась тишина, он выждал еще несколько минут, потом выполз из-под кровати и убежал. По его словам, он отсиживался в 'Паффи', официантка с синими волосами принесла ему кофе.
Индиго был семнадцатилетним наркоманом со стажем, плотно 'сидевшим' на героине, но, как рассказал нам Артур, парень смог повторить свои показания несколько раз подряд, не путаясь. Полиции не удалось обнаружить в квартире Джайлза никаких следов крови, но зато в комнате, где, как утверждал Индиго, он ночевал, на коверном покрытии под кроватью они нашли пятно. Официантка тоже опознала паренька. Кстати, тогда у нее действительно были синие волосы. Девушка сказала, что запомнила его, потому что, когда она принесла ему заказанный эспрессо, парень дрожал и плакал. После очной ставки с Индиго Вестом Джайлз согласился подписать чистосердечное признание, то есть судебный процесс был прекращен, и по закону обвиняемому полагалось вынести более мягкий приговор. Джайлз был признан виновным только в убийстве при отягчающих обстоятельствах и осужден на пятнадцать лет тюремного заключения. За содействие следствию Индиго Весту обеспечивалась неприкосновенность, никаких обвинений ни против него, ни против Марка выдвинуто не было. В течение недели все газеты трубили о процессе, а потом их интерес переключился на другие вещи. Как и предполагал Артур, обвинение, располагая только показаниями двух таких неоднозначных свидетелей, почло за лучшее не доводить дело до суда. Индиго уже успел отбыть срок в колонии для малолетних преступников, он тогда был осужден за хранение наркотиков, так что парень был, конечно, оторви да брось, но зато честный.
И тем не менее его внезапное появление в разгар следствия оставалось загадкой. Правда, когда я узнал, что нашел его Ласло, я начал кое-что понимать. Оказалось, с подачи Артура Ласло вел самостоятельные поиски. Отправной точкой послужил тот самый обозреватель, в колонке которого впервые упоминался свидетель. Сам журналист, разумеется, даже о существовании Индиго не знал, но его приемная дочь слышала от кого-то из своих друзей, что одному парню, который каждый четверг тусуется в клубе 'Тоннель', кто-то что-то говорил еще об одном свидетеле убийства. Ниточка привела к Индиго Весту, настоящее имя которого было Натан Фербэнк. Тем не менее до сих пор непонятно, почему свидетеля обнаружила не полиция, а Ласло. Этот вопрос так и остается открытым. Единственное объяснение, которое я могу предложить, сводится к тому, что глаз, слух и нюх Ласло Финкельмана действительно не знают себе равных.
Все время, пока шло следствие, Вайолет регулярно звонила Люсиль и рассказывала ей, как идут дела. Иногда тон этих разговоров был вполне дружеским, но куда чаще создавалось впечатление, что Вайолет хочет добиться от Люсиль того, что Люсиль ей дать не хочет или не может. По мнению Вайолет, Люсиль должна была осознать, до какой крайности дошла жизнь ее сына. Она ждала животной боли, мук, отчаянья, а в ответ слышала лишь, что Люсиль 'переживает' или 'очень тревожится'. После оглашения приговора она совсем успокоилась. В разговорах с Вайолет она объясняла, что первопричина всех бед Марка — наркотики. Все зло от них. Без них он и вел бы себя иначе, и воспринимал бы все иначе. Так что теперь для него важнее всего преодолеть зависимость. Строго говоря, у Люсиль были основания выгораживать Марка. Тема наркотиков и прежде была, что называется, больной, но если Люсиль старалась говорить об этом тихим голосом и в осторожных выражениях, то Вайолет всякий раз давала волю отчаянью.
Как-то вечером, в самом конце ноября, в квартире Вайолет зазвонил телефон. Мы только-только встали из-за стола. Вайолет сняла трубку. По натянутости тона я сразу понял, что на другом конце провода Люсиль. После оглашения приговора Марк совсем недолго пожил с матерью и отчимом, а потом съехал к 'ребятам'. Устроился работать в какую-то ветеринарную клинику. Люсиль ровным голосом сообщила Вайолет, что Марк вытащил у одного из этих ребят наличные деньги и угнал его машину. Работу он бросил, и вот уже три дня как его никто не видел. Вайолет старалась держать себя в руках. Она сказала Люсиль, что мы, к сожалению, тут бессильны, но когда она повесила трубку, я увидел, что у нее трясутся руки и на щеках
