разговоры о детях, когда маме было всего семнадцать, но тогда помешала стремительно начавшаяся карьера. Спустя несколько лет мама устала от концертов – пришло время подумать о ребенке. То есть Сес можно считать ребенком, родившимся в момент передышки. Поэтому моя сестра быстро поняла, что ухаживать за ней особо некому, и потом всю жизнь предпочитала разбираться со своими проблемами сама. В отличие от Сес, мне никогда не приходилось заботиться о себе самому – у меня же была Сес.
Мама всегда относилась к своей популярности с необычайной легкостью. Я же, напротив, был обременен ею. В первый же мой день в школе, выяснив, кто я такой, дылда Катрина и коротышка Вибеке, желая подразнить меня, встали рядом и спели «Что скрывает сердце». Я очень расстроился, а стоило остальным детям заметить это, как я навсегда стал объектом насмешек. Я привык к боли. Она даже превратилась для меня в рутину, всегда почти одинаковую. Я знал, что, если меня увидит Мортен, мне не избежать подножки. Если Пернилле открыла рот, она скажет, что ее папа называет мою маму шлюхой. Я знал, что раз они перешептываются, значит, замышляют что-то против меня. И я перестал реагировать даже на побои – ведь если я стану бесчувственным, мне не будет больно. Кроме того, мне часто помогало, что моя сестра оказывалась рядом, подобно ангелу мести. И если Мортен ставил мне подножку, Сес лупила его линейкой по попе. Красивая девочка из шестого класса устремлялась к замухрышке первокласснику:
– Ну что, обижаешь моего младшего брата?
И, не успев ответить, Мортен с криком растягивался на полу.
В девятом классе Сес перевели в школу рядом с Фредериксхавном. Она не желала оставлять меня наедине с моими мучителями и упрашивала родителей разрешить ей остаться дома, но эти уговоры ни к чему не привели: учителя утверждали, что она проблемный ребенок, а родители доверяли учителям.
Она звонила мне каждый вечер, и я рассказывал ей, что у меня появились друзья, травля прекратилась, а школа просто супер. Сес удивленно слушала, как я рассказывал про своего нового друга, с которым я только что смотрел «Терминатора-2».
– А как его зовут?
– Кеннет. Кеннет из шестнадцатой квартиры.
– Он, наверное, постарше?
– Всего на два года.
Сес задумалась, но, к счастью, решила просто сказать:
– Я рада, что у тебя появился друг, малыш.
У меня появилось много друзей, пока она находилась в спецшколе, это были друзья, порожденные моей фантазией, и они защищали меня. А она так искренне желала, чтобы все это оказалось правдой! Я выдумывал их специально для Сес, чтобы она не так расстраивалась, что не имеет возможности защитить меня сама. Тогда я впервые ощутил свое одиночество.
Было такое счастье, когда Сес приехала домой. Все летние каникулы мы проведем вместе! Я не замечал никого, кроме Сес, а она не видела вокруг никого, кроме меня.
Я даже спал у нее в кровати. Мы лежали, укрывшись одеялом с головой, и она прижимала меня к себе. Она не могла прийти мне на помощь в школе, потому что поступила в гимназию, но она была дома, когда я приходил из школы, и с этого момента время неслось вперед.
Туэ
Во втором классе гимназии она влюбилась в Туэ. Это был спокойный, улыбчивый и приятный парень – он обладал всеми теми качествами, которых я был лишен. Естественно, я его не переносил. Он приходил и уходил, когда хотел, целовал мою сестру, заставлял ее улыбаться так, как она никогда раньше не улыбалась, уводил ее на долгие часы и даже дни, оставался ночевать. Туэ присутствовал везде и во всем. Он всегда был доброжелателен со мной. Но, занимаясь моими проблемами, он делал это лишь потому, что беспокоился о недотепистом младшем брате Сес. А я хотел, чтобы моя сестра принадлежала только мне.
Ссора между нами была неизбежна. Я только не понимал, каким образом все случится, ведь Сес влюблена в него, и я вполне могу проиграть в нашем противостоянии. Это случилось внезапно – так же неожиданно для него, как и для меня.
В тот день умер его двоюродный брат, и он плакал у Сес в комнате. Его обычная непринужденность куда-то делась. Когда-то они вместе играли в одном манеже, а теперь его брат умер от лейкемии. Я ничего не знал об этом. Я знал лишь то, что у меня в школе был чудовищный день. Мне на шею налепили соплей. Лучше бы меня побили, а так получилось слишком унизительно, то есть они настолько ни во что меня не ставили, что совершенно спокойно вытирали об меня сопли. Вероятно, они договорились заранее, что в тот день устроят мне настоящую пытку. На мне была ковбойская куртка. Отец заказал ее специально для меня – на нагрудном кармане красовались мои инициалы. Шикарная куртка. Он редко разговаривал со мной, но подарил мне эту куртку. Такой другой не было в целом мире. И этот подарок говорил о многом, так мне казалось. Они бросили ее в унитаз и втроем помочились сверху. Стоя вокруг, они хохотали до хрипоты, а я ревел и ревел. Конечно, мочу можно отстирать, но я никогда больше не надену эту куртку – они уничтожили то ощущение, которое она мне давала. Я в отчаянии приполз домой с мокрой курткой в сумке.
Мне нужна Сес, только она, а у нее сидит этот Туэ. Я даже не замечаю, что он плачет. Я лишь слышу, как Сес говорит мне:
– Николай, не сейчас.
– Нет, сейчас. Он всегда тут. Пускай уйдет.
Но Сес трясет головой, и тогда я начинаю орать на Туэ, и ору до тех пор, пока не выдыхаюсь, а когда я делаю передышку, вступает он. Он буквально сорвался на мне. Ему хорошо были известны мои слабости, и он прошелся по ним всем, завершив свою тираду словами:
– От тебя воняет мочой.
После десятисекундной паузы Сес зло, но с сожалением сказала Туэ:
– Убирайся. Я больше не хочу тебя видеть.
Туэ в замешательстве попытался прикоснуться к ней, но она отстранилась.
Никто не имел права обижать меня.
