особенное отчаяние. Как раз сегодня я собиралась отпроситься у Тиши пораньше и устроить скромный званый вечер, уже пригласила к себе Наташу, Светочку, Олю, наварила глинтвейна. Лара, у которой сегодня выходной, обещала запечь свинину в тесте…
Я радость, и у меня все хорошо, вздохнула я смиренно.
– Так это та черная шлюха, с которой ты обжимался всю ночь?! – донесся откуда-то сверху Тишин голос, который, поднимаясь к высоким тонам, становился совершенно непригодным для безболезненного восприятия.
– Да ты на себя-то посмотри, крошка, – благодушно отозвался Рома, вслед за чем раздался глухой стук, как будто упало что-то тяжелое. – Ну все, чертова истеричка, ты меня достала…
Тиша завизжала, раздался частый стук каблуков, и через пару секунд ее черная грива показалась на верхнем пролете лестницы вместе с ней самой, всклокоченной, с черными кругами под глазами, в съехавшем на одно плечо черном атласном платье. На ногах у нее были надеты туфли на высоченных каблуках, которые не оставили ей шанса оторваться от погони кинувшегося за ней Ромы. Он выбежал следом, схватил ее сзади и снова втащил в спальню. Раздались звуки короткой, но бурной борьбы, потом прозвенели несколько пощечин, и Тиша снова выбежала на лестницу.
– Давай-давай, долбаная маньячка, катись отсюда! – крикнул Рома вслед ей, выйдя из спальни. – Только больше не возвращайся, пока не научишься прилично себя вести!
– У кого? У тебя, что ли? – обернулась Тиша. – Тоже каждый вечер клеить понравившихся мне мужиков?
– Да кто на тебя клюнет, уродина!
– Да пошел ты…
Тиша схватила сумочку, валявшуюся у подножия лестницы, и, пронесшись мимо меня и даже не взглянув в мою сторону, выбежала из дома, громко хлопнув за собой дверью.
– Чего стоим, кого ждем? – язвительно обратился ко мне Рома, наконец заметив мое присутствие.
Я, очнувшись, направилась было к подсобке, где висела моя сменная одежда, но он остановил меня:
– Нет-нет, дорогуша, на сегодня уборка отменяется.
– А как же все это? – Я обвела глазами комнату.
– Ничего не надо, – зло повторил он, – иди отсюда.
Черт бы его побрал, на мне и так уже довольно вымещали свое раздражение, чтобы я еще терпела выходки этого недоразвитого мецената.
Черт.
Ну и ладно. В конце концов, у меня сегодня день рождения. Даже здорово, что все так получилось, успею поспать до прихода гостей.
Я радость, чистая, светлая, у меня все хорошо.
На следующий день после своего дня рождения я наводила порядок после устроенного Тишей погрома. Постепенно дойдя до спальни, я уже собиралась убрать в ящик все вещи с прикроватной тумбочки, как вдруг заметила среди прочих мелочей маленький пластиковый пакет с замком, который был наполнен белым порошком.
Неужели это то самое? Наркотики? Кокаин, кажется? Или героин?
Ни разу в своей жизни я не видела ничего подобного, разве что в кино, и потому даже не представляла, как можно было бы проверить свою догадку. Зачем мне вообще это понадобилось? Не знаю, наверное, это оттуда же, откуда чтение книг, – после долгой спячки проснулось природное любопытство.
Я повертела пакетик так и сяк, посмотрела его на свет, зачем-то понюхала.
Дома никого не было, поэтому я могла не бояться, что меня кто-нибудь застанет за моими исследованиями, и все-таки надежно привитая мне Ларой установка держаться от наркотиков подальше сработала и на этот раз, и я убрала пакетик в ящик тумбочки.
Но, даже лежа в тумбочке, он не давал мне покоя.
Наконец с пылью в спальне было покончено, и я уже собиралась выйти из комнаты, когда вдруг вспомнила, что порошок, который нюхают, вызывает онемение, когда его втирают в десны. И вместо того, чтобы направиться к выходу, снова подошла к тумбочке и достала пакетик.
Только я собралась открыть его, как вдруг над моим ухом раздался Ромин голос.
– Хочешь? – спросил он, улыбаясь и на ходу снимая с себя кепку, часы и рубашку. – Угощаю!
Я вздрогнула при его появлении и чуть не выронила пакетик. И как только он так бесшумно прошел по всему дому? Или это я настолько была поглощена своим экспериментом, что даже не обратила внимания на его появление?
– Нет, спасибо, – смешалась я и, кинув свою находку обратно в ящик, быстро направилась к выходу из спальни.
Но Рома, уже снова по пояс голый, опередил меня и перекрыл проем, опершись на дверной косяк.
– А меня хочешь?
Он улыбался.
У него такие красивые губы и брови; кажется даже странным, что этого всего можно еще и касаться.
Внизу хлопнула входная дверь, и раздался голос Тиши:
– Ир, я не смогу сегодня, я такая разбитая после всего, мы только что приехали… Давай завтра встретимся, что ли… Да ты что? Ну ладно, созвонимся, в общем, пока, пусик!
Судя по голосу, она приближалась к лестнице, и я, пытаясь прорваться через заслон, взялась за руку Ромы, чтобы отвести ее. Странно, что я не превратилась после этого в соляной столб, потому что держаться за нее можно было бы бесконечно. Просто стоять и держаться.
Окончательно растерявшись, я быстро отдернула руку и посмотрела на Рому. Его глаза смеялись. Тиша уже поднималась по лестнице и вот-вот должна была увидеть нас.
И вдруг я вспомнила, как это бывало, когда сидишь напротив разъяренного клиента, когда всего один шанс закончить переговоры в свою пользу, да и тот такой зыбкий, что от осознания этого хочется обкусывать ногти и барабанить пальцами по столу, но ты понимаешь, что обнаружить перед клиентом свою неуверенность нельзя ни в коем случае, иначе он точно поймет, что ты блефуешь, и тогда даже эта мизерная вероятность успеха сведется к нулю. И поэтому, так как нет другого выбора убедить клиента в своей силе, кроме как самой верить в нее, ты веришь. Ты сидишь там, и твоя единственная задача – быть уверенной в себе. Не просить, не уговаривать, не угрожать. В конце концов, он сам к имеющейся в твоем распоряжении единице пририсует два нуля.
Почувствовав, как вдруг успокоилось все внутри, я снова посмотрела на Рому.
Встретив мой взгляд, он убрал руку и освободил проход. И даже его улыбка весьма подувяла.
Этим же вечером, когда я уже переоделась и собиралась уходить, Тиша вдруг остановила меня. Рома к тому времени уже уехал в клуб, а она сидела на кухне и пила кофе. Рядом с чашкой стояла бутылка коньяка, и видимо, его она пила тоже.
– Скажи мне, я правда такая страшная? – спросила она меня.
Я уставилась на нее, широко открыв глаза, даже до конца не веря, что она может всерьез задавать такой вопрос.
– Нет, ну скажи мне, я в самом деле никому не могу нравиться? – допытывалась она.
Тиша подняла свою руку и посмотрела на нее. Рука была тонкая, загорелая, с длинными пальцами и красивой формы удлиненными ногтями, покрытыми бесцветным лаком. Поразглядывав ее несколько секунд, Тиша, видимо, отчаявшись найти в ней что-нибудь утешительное, бессильно уронила ее на стол. Кажется, она все-таки была не совсем трезва.
– Тиша, вы самая красивая женщина из всех, кого я видела, – честно сказала я.
– Да ты садись, – кивнула она на стул. – Все мне так говорят. Мужчины домогаются меня. Женщины завидуют. А Рома…
Ее голос дрогнул, и она, неопределенно махнув рукой, отвернулась к окну, подозрительно блеснув глазами.
– Мне кажется, он не ценит тебя, как ты того стоишь, – сказала я, неожиданно для самой себя перейдя на ты. Сложно разговаривать на подобные темы с человеком, который младше тебя на половину
