Дубивко это заинтересовало. У них были надежные контакты на каждый американский эсминец, а теперь, помимо эсминцев, появилось еще что-то.
— Товарищ командир, новый контакт находится на глубине около двадцати метров, его скорость и курс совпадают с нашими.
Что же это такое, гадал Дубивко, может быть, какая-то американская подводная лодка? Штурман Наумов подошел к Дубивко с картой, на котором были нанесены районы патрулирования лодок их бригады.
— Командир, я считаю, что новым контактом является «Б-130» Шумкова. Их район патрулирования находится строго на запад от нашего, и если они сейчас действуют в восточном секторе своего района, а мы патрулируем в крайнем западном секторе своего, то это вполне может быть «Б-130».
Некоторое время Дубивко размышлял. Он ничего не знал о стычке Шумкова с американскими противолодочными силами, поскольку ГШ ВМФ продолжал включать четыре лодки во все передачи как коллективные адреса в назначенных районах патрулирования. Новый контакт вполне мог оказаться «Б-130» из их же бригады, с другой стороны, это вполне могла быть американская лодка — охотник за подводными лодками. В обшей картине тактической обстановки появился новый элемент, очень неудобный для Дубивко. Обнадеживало то, что пока дело не дошло до стрельбы, но как бы поточней узнать, чем является новый контакт: советской лодкой или же американской, готовой в любой момент всадить торпеду в «Б-36»?[13]
— Товарищ командир, новый контакт остается на прежнем месте.
Чем дольше сохранялась подобная ситуация, тем более стесненно чувствовал себя Дубивко. Он действовал, не имея всей полноты информации, и это ему не нравилось; вдобавок ко всему, было невыносимо жарко. Штурман Наумов посматривал на своего командира как на человека, теряющего контроль за своим рассудком.
Дубивко знал, что на поверхности начало темнеть, но до наступления ночи оставалось еще около часа. Он не представлял до конца общую стратегическую ситуацию, но, поскольку до сих пор атаки со стороны эсминцев не последовало, он предположил, что война еще не началась. От этой мысли у Дубивко немного отлегло от сердца, но он продолжал теряться в догадках.
«Б-36» вышла на перископную глубину, и Дубивко быстро поднялся по трапу на штурманскую площадку боевой рубки, где было сыро, но немного прохладнее, чем внизу, в центре боевого управления; он схватил командирский перископ и быстро осмотрелся вокруг. На поверхности было три эсминца, они шли без огней, приглядевшись, Дубивко обнаружил мерцающие огоньки еще одного контакта, который смотрелся высоковато для надводного корабля. Это был вертолет, летевший предельно низко над водой, но Дубивко вряд ли мог разглядеть, что вертолет буксировал на тросе гидролокатор погружного типа и находился теперь между лодкой и ближайшим к ней эсминцем. Стояла ясная погода: не было шквалов дождя, за которыми можно было бы спрятаться. Море было спокойным.
Он подивился мирному виду неспешно катящихся волн и красно-золотых лучей, отбрасываемых уходящим на запад солнцем. Эсминцы ходили кругами вокруг вертолета, бывшего на расстоянии примерно одной мили от кораблей, и продолжали удерживать контакт с «Б-36».
Дубивко вызвал на штурманскую площадку механика, который только обошел лодку, все еще находившуюся в погруженном состоянии.
— На сколько еще хватит заряда батарей? — спросил Дубивко.
Механик выглядел подавленным.
— Командир, там вряд ли что осталось; электролит сейчас — практически чистая вода. Через четверть часа придется заряжать и вентилироваться.
— Вокруг нас много кораблей вертится, может, пойдем под РДП? Они могут ошибиться и прохлопать нас, такое раньше случалось. — Однако и сам Дубивко понимал, что подобный риск чреват катастрофическим столкновением, поэтому он спросил: — Акустик, вы все еще удерживаете контакт у нас за кормой?
— Так точно, товарищ командир, теперь он позади нас по правому борту, глубина и дистанция — прежние.
Это было привидение, и Дубивко на самом деле не знал, что это такое. Потом, усложняя ситуацию, вновь подошел штурман.
— Командир, один из эсминцев тащит за собой гидролокатор с переменными глубинами погружения.
Как оказалось, этим эсминцем был «Зеллерс», штурман Наумов подглядел его радиопозывной у операторов радиоперехвата в четвертом отсеке. Операторы знали, что «Зеллерс» ходит где-то поблизости, а теперь у них был первый признак того, что он совсем рядом. На корме «Зеллерса» стоял большой барабан с черным кабелем, который крепился к датчику гидролокатора, формой своей напоминающего гигантскую слезинку. Этот датчик мог буксироваться на различных глубинах, что позволяло эсминцу акустически просмотреть пространство под слоем температурного скачка. Для охотников такой датчик означал значительное увеличение возможностей по поиску, а вот для «Б-36» он представлял серьезную угрозу столкновения. Если лодка не будет соблюдать осторожность и станет совершать чересчур резкие маневры, то может кончить тем, что столкнется с тяжелым буксируемым датчиком и намотает на винты больше сотни метров кабеля. Дополнительный риск вовсе не был нужен Дубивко, но все было против него, и он уж было посчитал, что карты легли не в его пользу.
— Что там со слоем температурного скачка? — спросил он Наумова.
— Все те же восемьдесят метров, командир.
Дубивко прикинул, что такой малой глубины «Зеллерсу» вполне хватит для того, чтобы опустить гидролокатор пониже и увидеть четкую картинку. Опять он подумал о гидролокаторе и контактах, которые словно преследуют его с кормы. Могут ли они быть гидролокаторами с переменными глубинами погружения, вроде того, что болтается на кабеле за кормой «Зеллерса»?
— Право руля пять градусов, — приказал Дубивко. Сейчас выяснится, станет ли поворачивать тот контакт вместе с эсминцем, для которого поворот явится непростым делом при относительном движении в трех плоскостях. — Какой надводный контакт является «Зеллерсом?» — спросил он.
— Не могу уверенно сказать, командир. Они так тесно сгрудились, что нельзя привязать к радиоперехвату.
Дубивко понимал, что у него мало шансов уйти от трех американских эсминцев, которым помогали несколько самолетов и вертолет с погружным гидролокатором. Но он попробует.
Дубивко приказал занять безопасный курс, т. е. строго на восток, как предписывало американское уведомление. Это сообщение с американским уведомлением передавалось несколько раз подряд во время плановых сеансов связи, и Дубивко, и его подчиненные теперь знали содержание уведомления практически наизусть. Подводники напряженно ожидали подобного послания, которое, как они позже узнали, было передано по требованию их командующего эскадры контр-адмирала Рыбалко.
«Б-36» легла на курс ноль девять ноль градусов, потом Дубивко приказал медленно всплывать и подготовить к запуску для зарядки батарей дизель левого борта. Зарядка должна была начаться сразу же после открытия главного впускного. Дубивко одолевало двоякое чувство: он винил себя за то, что сдается, понимая, с другой стороны, что другого выбора нет.
Дубивко стоял на штурманской площадке и ждал, когда рубка вспорет воду и выйдет на поверхность, немного погодя, когда уже было можно подниматься в верхнюю часть мостика, он отошел, давая вахтенному матросу возможность открыть крышку люка. Полилась вода, и боевую рубку наполнил сладкий воздух позднего вечера. Дубивко поднялся по трапу и быстро огляделся. Он заметил три надводных контакта, из которых только один был неподалеку, а два других уходили, и, как ему показалось, уходили с большой скоростью.
Открывшееся перед ним зрелище было замечательным, и вместо чувства опаски к Дубивко стали возвращаться его всегдашняя смелость и уверенность в том, что опасности нападения на них больше нет. Он разглядывал эсминец и задавался вопросами: о чем может думать его командир в этот момент и волнуется ли он? Они уже зацепили лодку своим радиолокатором? Они знают, что мы всплыли с безопасным курсом? Он продолжал всматриваться в эсминец.
Всходила изящная луна, в вышине перемигивались звезды; на родине это было его любимое время
