– Ни с кем. Мне не с кем здесь говорить. Иногда я что-нибудь спрашиваю у Аиши… Это же клетка, ты же сам понимаешь, что…
– Больше ни слова!
Он сел, оперся двумя руками о посох и положил подбородок на руки. Потом подумал и сказал, оглаживая бороду:
– С Аишей говорить можешь. Но много не болтайте!
– А с тобой? Можно я буду с тобой иногда говорить?
– С чего ты решила, что можешь это делать?
– Значит, нет…
– Разве я сказал «нет»? Я спросил, как тебе пришло в голову, что ты можешь со мною беседовать?
Шакира задумалась, а он смотрел на нее выжидающе-внимательно.
– Наверное, от безысходности.
– И только-то?
– Разве этого мало?
– Для женщины – достаточно! – Он усмехнулся и, после паузы, добавил: – Можешь говорить со мной. Иногда.
– Почему ты не хочешь понравиться нашему господину? – искренне удивлялась Аиша.
– Что же я могу поделать? Он сам не зовет меня! – неискренне сокрушалась Шакира.
– Ну, ты можешь показать, что он нравится тебе, улыбаться приветливо и все такое… Неужели ты не понимаешь?
– А-а. Кажется, понимаю.
– Правда, он очень красив, наш господин? И он может быть таким ласковым! Ты знаешь, когда он…
– Аиша! Пожалуйста!
Та пожала плечами и отошла, зато подскочила неуемная Гюльнара:
– Она ведь еще девушка, разве вам не ясно?! Мы такие стеснительные!
Хотела еще чем-то уколоть, но Сулейма оборвала:
– Гюльнара! Ты надоела! Я пожалуюсь Хафизу, что ты портишь всем настроение!
Шакиру внезапно пронзила мысль, что ее чувствительно задели слова подружки: «понравиться господину». Вроде получается, что она не нравится господину, да к тому же – не умеет это делать? Здесь скрывалась для нее какая-то неприятность, которую она никак не могла разгадать. Дело в нем? Или все же в ней? А главное – не опасно ли, что она ему не нравится? И так далее… Мысли бестолково закружились в голове, как овцы в загоне. А она безуспешно пыталась понять себя…
Баня во дворце господина была роскошная. Они ходили туда, когда хотели. Но на этот раз ее повел туда Хафиз. Одну. На половину хозяина.
Господин Фархад, закрыв глаза, лежал в мраморной ванне. Душистый пар поднимался от жаровен, и запах дорогих масел плавал в подогретом воздухе. Двое слуг в набедренных повязках без суеты ухаживали за господином. Было ужасно жарко.
Как только Шакира вошла, слуги удалились.
– Подойди. И если хочешь, сними платье: здесь очень тепло.
Она подошла, сделав вид, что про платье не расслышала. На борту ванны, небрежно брошенная, лежала его одежда. Что-то привлекло внимание Шакиры, она пригляделась: кровь. Пятна крови! Несколько месяцев назад такие же пятна крови на его одежде могли появиться той ночью, когда она потеряла родных! Она попятилась, не отрывая взгляда от кровавых пятен, и господин все понял.
– Что ты уставилась? Это моя кровь. Моя! Успокойся, пожалуйста.
Он потянулся к ней – Шакира испуганно сделала шаг назад. Но он просто протягивал ей руку, открытой ладонью вверх, и улыбался – как маленькой. Шакира постепенно успокоилась. Господин терпеливо ждал.
Не то чтобы ей уж очень сильно захотелось коснуться его ладони (необычайно красивой!). Ну, разве что самую малость! Но ведь ослушаться было невозможно! И она протянула свою руку ему навстречу и осторожно провела по его ладони одними пальцами. Он ловко и крепко перехватил ее запястье и притянул к себе. Если бы не борт ванны, Шакира оказалась бы прижатой к его груди. Господин Фархад держал крепко и властно. Шакира почувствовала, что уже взмокла от жары и что начинает кружиться голова.
– Ваш караван кто-то предупредил – все разбежались. Хорошо хоть тебя мне оставили! Ты не находишь?
И расхохотался, но Шакира услышала то, что он хотел сказать: «Я не убивал твоих родных».
– Наш мудрец и философ Хафиз прозвал тебя птичкой. Оттого ли, что ты хорошо поешь? Или есть еще какая-то причина, моя вольнолюбивая Шакира?
– Я не знаю, господин. Надо спросить у Хафиза.
– Позовем его? – Господин явно забавлялся. – Нет, думаю, не надо. Побудем вдвоем. Тебе понравился мой подарок?
– Да, господин.
Он улыбнулся и пророкотал:
– А что чувствует моя маленькая птичка на самом деле?
– Разве чувства какой-то жалкой птички имеют значение для такого достойного господина?
– Смелые речи. Но ты права – не имеют.
Он отпустил ее руку и неторопясь встал из воды. Она даже не успела отвернуться! А он стоял перед ней почти полностью обнаженный, в одной узкой нижней повязке, туго и откровенно облегающей его стан и подчеркивающей его стройность, и невозмутимо просил подать простыню. Кровь жарко бросилась Шакире в лицо – она потупилась, но простыню, трясущимися руками, подала. Он преспокойно завернулся в нее и переступил через борт. Вошли слуги и принялись помогать господину одеваться, а он небрежно махнул ей одними пальцами, будто отгонял мух от лица:
– Уходи.
У Шакиры еще долго горело лицо, и сердце все никак не успокаивалось: фигура господина Фархада все стояла перед глазами. Было мучительно-невозможно отогнать это видение и поэтому – страшно стыдно. «Он нарочно это сделал! Нарочно!» – твердила она про себя, сжимая зубы. Хотя сама прекрасно понимала, что господину просто нет никакой нужды заботиться о ее чувствах! Он волен вести себя с любой из них, как ему заблагорассудится! Они – его имущество, его собственность.
Но как же она злилась! «Я ненавижу его! Самовлюбленный индюк!» До вечера она истязала себя этими мыслями так, что стала болеть разгоряченная голова. Но когда Хафиз опять повел ее на хозяйскую половину, она побоялась сказать ему о нездоровье.
Хафиз втолкнул ее и хотел было сразу выйти, но господин Фархад подозвал и что-то шепнул ему на ухо. Они тихо посовещались. Главный евнух ушел. Некоторое время прошло в полной тишине. Господин возлежал на диване, в подушках, и молчал. Шакира же стояла у двери, как вошла, ожидая в онемении его приказаний.
Вдруг вернулся Хафиз – привел Гюльнару. Шакира даже сделала шаг к евнуху, чтобы уйти, но, к ее удивлению, тот уже скрылся за дверью, плотно закрыв ее за собой. Господин сделал знак Гюльнаре, и та весело подбежала к нему, демонстративно оттолкнув плечом Шакиру.
«А мне что делать?» – ошеломленно подумала Шакира. Похоже на нее не обращали никакого внимания! «Наплевать! – решила она. – Буду стоять, как стояла, пока сам не скажет что-нибудь!» И, увидев, что господин усадил Гюльнару себе на колени, сжала кулаки и опустила глаза в пол: «Делайте что хотите!»
Весело щебетала Гюльнара, посмеивался господин Фархад, раздавался шорох одежды. Шакира не шевелилась и не поднимала глаз. Голова болела все сильней, стало невыносимо душно, и от волнения, как это с ней бывало, стало подташнивать. Сердце прыгало уже где-то в горле.
– Да, – вдруг очень громко, как ей показалось, произнес господин, – мы же совершенно забыли про Шакиру! Что же с ней делать?
– Прогнать! – радостно вскинулась Гюльнара.
– Ты думаешь, она нам помешает? – Он говорил делано задумчиво, будто и в самом деле решал.
– Помешает! – капризничала Гюльнара.
