простудится. Если вправду хочешь найти этот свой дух, ищи по науке. Надо взять эту священную укладку, отнести твоему прадедушке, и пусть он устроит для тебя обрядовый танец. А уж потом спросишь у него, где тебе ждать появления твоего духа.
Том непонимающе уставился на Пита.
— Что? Взять укладку призраков? Но как?
— Стибрить, понятное дело. Вот будет забава!
— Украсть укладку? Но… ведь это же… незаконно.
— Не будем вдаваться в детали. Да что с тобой? Мы же всё давно обсудили. Помнишь, что сказал твой прадедушка? Те, кто продавал, не имели права этого делать, а эти Стрэтморы не имели права покупать. Я ведь тебе объяснял: государства занимаются этим постоянно. У них это называется… черт, забыл слово… репатриация. Вот мы укладку и репатриируем. Вернем тем, кому она принадлежала, — племени черноногих.
— Мы?
— А ты что, без меня за это дело возьмешься? Посмотрим правде в глаза, Том, ты парень хороший, но, говоря между нами, увести музейный экспонат и не попасться — на это у тебя не хватит мозгов. А тут смекалка нужна. Вот здорово! Я давно мечтал о чем-нибудь таком, да ничего путного не подворачивалось.
— Ну, если хочешь, наверное, можешь помочь. Но все-таки… украсть музейный экспонат… Пит, ты уверен, что все будет шито-крыто? Ведь отец у меня адвокат. Его собираются выдвинуть в судьи. Если что случится и нас застукают…
— Предоставь все мне, и никто нас не застукает, обещаю. Знаешь что, подумай об этом денек-другой, ладно? Только кончай эту дурость с бдениями и давай как следует ешь и спи. В решающий момент тебе понадобится вся твоя выдержка и сметка.
По дороге домой Том искоса поглядывал на друга. Шутит Пит или серьезно? Поди его пойми — тон уверенный, наставительный, да и по словам не определишь. Неужели он вправду хочет, чтобы они ограбили музей? Или это очередной розыгрыш?
Но в одном Пит был прав. Укладка вовсе не принадлежала музею. Если она кому и принадлежала, так это вождю Сэмюэлу Лайтфуту и его племени.
— А если попросить музейных работников — вдруг они нам ее отдадут? Мы все объясним… — робко предложил Том.
— Как же, дожидайся! Дальше первого охранника нам не пройти, никто нас к директору и близко не подпустит. Сам знаешь, как к нам взрослые относятся. Никто нас всерьез слушать не станет. И не забывай, если мы будем клянчить укладку, а потом ее все-таки заберем, они сразу сообразят, где искать, верно? Нет, Том, надо взять инициативу в свои руки и никого ни о чем не спрашивать. Честно говоря, не пойму, что тебя беспокоит? Они, скорее всего, и пропажи-то не заметят. Стенд самый обшарпанный, весь в пыли, так ведь? Спорить готов: мы вытащим оттуда укладку и бумажку с надписью, остальные экспонаты чуть передвинем, чтобы не было пустого места, и никто ничего не заметит. Помяни мое слово.
Том провел в раздумьях два дня. Он видел, что Пит изредка бросает на него вопросительные взгляды, но заговорили они об укладке только в пятницу, когда шли домой из школы.
— Ну? — осведомился Пит настолько будничным тоном, что все опасения Тома как-то сразу улетучились.
— Не знаю. Смотря какой у тебя план, — выдавил он из себя уклончиво. — Больше всего я из-за отца беспокоюсь. Если что-то помешает ему стать судьей — конец всему. Возьмет и перестанет со мной разговаривать и, наверное, будет прав. Дома и без того дела не очень.
— Ничего не случится. Не беспокойся. Мы всё как следует подготовим. Завтра пойдем в музей и проведем разведку на местности. Согласен?
— А что? Давай. Сначала посмотрим, какая там обстановка, а уж потом решим, да или нет.
— Встретимся у музея в десять. Не опаздывай.
На следующее утро неторопливой походкой они вошли в галерею черноногих. Пит и не думал приближаться к маленькому шкафчику в углу — ждал, когда они останутся в комнате одни. Потом он прошагал в угол, кликнул Тома:
— Иди посмотри на это старье. — А когда Том подошел, шепнул: — Прикрой меня. Хочу проверить, как открывается этот шкафчик, но чтоб телекамера не заметила.
Руки его замелькали над замком. Что-то скрипнуло, потом раздался щелчок, за ним — другой. Как ни в чем не бывало Пит отвернулся от шкафчика, убрал в карман перочинный нож.
— Не замок, а недоразумение, — пробормотал он. — Зубочисткой можно открыть.
— Где ты такому выучился? — ошарашенно спросил Том.
— Так и быть, скажу по секрету: мой отец — резидент.
— Будет врать-то.
— Эх ты, Фома неверующий. Думаешь, почему я из школы в школу кочую? Я его прикрытие, понял? — Он неторопливо оглядел комнату. — Здесь всего одна телекамера. Ее легко надуть — главное, засечь, с какой скоростью она поворачивается.
С тяжелым сердцем Том поднял глаза на маленький телеглаз, укрепленный под потолком в углу комнаты. Он равномерно двигался слева направо, а потом обратно, «оглядывая» все пространство комнаты.
— Окон в галерее нет, — задумчиво произнес Пит, — через запасный выход внутрь тоже не попасть. Сигнализацию видно даже отсюда.
— Значит, ничего не получится. — Том почувствовал облегчение, но постарался, чтобы Пит этого не заметил.
— Этого я не говорил. Сдаваться так просто — ну нет. Кто не рискует, тот не выигрывает. Есть мысль… — Том со страхом увидел, что в глазах друга зажглись искорки. — То, что надо. Сама простота. Мы остаемся в музее до закрытия, прячемся, и нас запирают. Значит, открывать запертые двери нам уже не надо. Как только стемнеет и в музее наступит тишина, я вскрываю шкафчик, мы хватаем укладку и выныриваем прямо через эту дверь.
Пит указал на запасный выход. Над дверью горела красная лампа, а на засове висела большая табличка:
НЕ ТРОГАТЬ
ЭТА ДВЕРЬ ВКЛЮЧАЕТ СИГНАЛ ТРЕВОГИ
ОТКРЫВАТЬ ТОЛЬКО В ЭКСТРЕННОМ СЛУЧАЕ
Пит вдруг захихикал, перестав изображать из себя всезнайку.
— А у нас как раз экстренный случай.
Против воли Том тоже захихикал. Но тотчас отрезвел.
— Слушай, Пит, это все здорово, но ведь табличка, наверное, не врет. Зазвонят звонки, прибегут охранники, полиция…
— Они решат, что кто-то влез в музей, — вот в чем весь фокус. И искать грабителя будут внутри, а когда сообразят посмотреть на улице — нас давно и след простыл. Сейчас выйдем из музея и поглядим, куда ведет эта дверь, легко ли смыться. Пошли?
— Пошли.
У Тома слегка кружилась голова, будто его мотало по «американским горам» в детском парке. Вроде бы и здорово и дух захватывает, только хочется обрести под ногами твердую почву. Но и отступать теперь нельзя — это же трусость, Пит сочтет его слабаком.
Вслед за Питом, полным воодушевления, Том вышел из музея. Они без труда сообразили, что дверь запасного выхода из галереи черноногих открывается на подъездную дорожку вдоль западной части здания.
— Уж очень здесь людно, — многозначительно изрек Том.
— Это сейчас, а вечером — ни души. — Пит зыркнул глазами в одну сторону, в другую. — На юг — отпадает. Когда на стоянке нет машин, человек сразу привлекает к себе внимание. А через Вторую авеню…
