— Уж там точно не спрячешься.
— Очень даже спрячешься. В двух местах. Можно нарядиться под индейских воинов и стать рядом с восковыми фигурами или спрятаться в типи.
— Здорово мы будем выглядеть, если побежим по Второй авеню в штанах из оленьей кожи, с бусами на шее, не говоря уж о военной раскраске.
— Точно. Значит, остается типи.
— Но там не спрячешься, Пит. Нас сразу заметят. Охранник заглянет туда первым делом.
— Если будет специально кого-то искать — конечно. Но кого ему искать? Зачем? Раз в час, или как там у них принято, он обходит весь музей. А потом бегом назад, наверх, — считать золотые статуэтки. Спорить готов, никто нас не заметит.
— Ну нет, спорить не будем. Если я выиграю, мы загремим в тюрьму. Ничего себе спор.
— Никуда мы не загремим. Давай устроим проверку. Я сегодня вернусь сюда перед закрытием и брошу долларовую бумажку на пол позади фигур индейцев, которые сидят в типи у костра. Заодно погляжу, как охранники выпроваживают последних посетителей. А завтра придем и посмотрим, на месте ли мой доллар.
— По воскресеньям я езжу к прадедушке.
— Что ж, поезжай. Я приду сюда сам — прямо к открытию.
— Только, по-моему, этот твой доллар на полу мало что доказывает. Мы все-таки больше долларовой бумажки, да и спрятать нас труднее.
— А я ничего не собираюсь прятать. В этом весь фокус. Просто положу доллар на пол — за экспозицией у костра. Если завтра он окажется на месте, значит, охранник просто сунул в типи голову и посветил фонариком. А вот если исчезнет — ну, тут он, конечно, зашел в типи и все внимательно осмотрел.
— И что тогда?
— Придумаем что-то еще. Но я спорить готов, что он в типи не зайдет. Слушай, а у твоего прадедушки есть телефон? В середине недели можно с ним связаться?
— Нет. — Резкая смена темы застала Тома врасплох.
— Ладно. Тогда скажи ему прямо завтра — пусть готовит танец призраков. В следующее воскресенье укладка у него будет — обещаю!
Глава III
В воскресенье за кофе, мармеладом и тостами разыгралась обычная утренняя баталия. В какой-то жуткий миг Тому показалось, что верх на сей раз возьмет мама и в резервацию его не пустят. Но потом ссора угасла, как и всегда, отец запихнул Тома в машину вместе с клюшками для гольфа, и они отправились в путь.
«Придется пойти на эту авантюру и украсть укладку, — мрачно думал Том, засунув руки в карманы стеганой куртки. — Не только из-за Пита, хотя это тоже важно. Но если я узнаю о себе правду и обо всем расскажу родителям, может, они не будут устраивать из меня поле битвы? Может быть…»
— Сынок, ты что сегодня такой тихий? У тебя все хорошо?
— Конечно, папа. Спасибо.
— В школе порядок?
— Конечно.
Только что сказать прадедушке про укладку? Как есть, что они собираются ее украсть? Неизвестно, как он к этому отнесется. Вдруг рассердится — мол, нельзя было ее брать? Нет, не должен. Ведь у него самого эту укладку украли, или почти украли. Белые поселенцы забрали все, прадедушка говорил об этом миллион раз. Он будет доволен… Что уж такого сложного — объяснить, как они собираются стибрить священную укладку с талисманами?
Прадедушка стоял на пороге своего дома. Стало холоднее, и поверх костюма из оленьей кожи он накинул старый красный шерстяной плед, затмевавший яркостью листву золотистых тополей и берез.
— Останься ненадолго, Марк, подыши свежим воздухом.
— Извини, дедушка, не могу. В десять у меня гольф.
В уютной тишине мальчик и старый вождь попили чай, потом зашагали вверх по холму, а дальше — через пролесок, к утесам над рекой. Какое-то время они сидели молча, наслаждаясь теплом солнечных лучей на их лицах — все-таки уже осень, и воздух попахивал морозцем.
— Ты чем-то озабочен, сынок? — сказал прадедушка после долгого молчания.
— Прадедушка, а если достать укладку призраков, ты бы смог устроить танец?
— Смог. Только укладок больше нет.
— Есть. По крайней мере, одна. — Том искоса посмотрел на старого вождя: резкие линии челюсти, носа и скул, прямой как стрела взгляд, — и быстро решил, что сказать: — Я слышал о ней на этой неделе. Она принадлежала семье Стрэтморов, но они умерли, и я думаю… что она никому не нужна. Пит — мой друг Пит Каммингс, он как раз в курсе, — так вот, он говорит, что сможет достать ее для нас.
Прозвучало несколько слабовато, но все-таки не откровенное вранье. Том робко посмотрел на прадедушку.
Глаза старого вождя затуманились — видимо, перед ними плыли картины прошлого. Он пошевелил шишковатыми пальцами рук, словно хотел взять что-то очень ценное.
— Укладка? Ты вправду нашел священную укладку с талисманами?
— Да, прадедушка, вправду. Укладку призраков. Теперь ты устроишь для меня танец?
Старый вождь тихонько закачался взад-вперед и тоненько, напевно затянул какую-то мелодию — таких звуков Том в жизни не слышал.
— Да, если вспомню. Должен вспомнить. Укладка поможет. Если все в ней на месте… Она цела, нетронута? — Том кивнул, и старец продолжал: — Пригласи на обряд отца и мать. И друга. Этот Пит… он приедет, если ты его пригласишь?
— Конечно. С огромным удовольствием. А вот… Мама и папа? Ты хочешь, чтобы и они приехали? Боюсь, они не согласятся.
При мысли о том, что в церемонии будут участвовать родители, ему стало как-то неловко, стыдно.
— Ты все же их пригласи. А друга привези обязательно. Без него нельзя. В воскресенье будет большое пиршество, а потом, когда сядет солнце, — танец призраков. Танец призраков, как в прежние времена.
И лицо старца расплылось в улыбке, теплой, чудесной.
Словно солнце, подумалось Тому, и вдруг вся авантюра, опасность, риск опозорить отца, если поймают, — все это померкло, отошло на второй план, зато какой подарок он сделает прадедушке!
— Мы забьем быка и сварим его язык — это нужно для церемонии, — размышлял вслух прадедушка. — Попрошу Джо Смолбранча, он поможет. А Амос построит парильню.
Они пошли домой обедать, и старец обнял Тома за плечи — рука была костистая, с годами ставшая легкой, будто перышко.
— Вы с другом сделаете мне и моему народу великий подарок — вернете нам наше достоинство. Обещаю тебе церемонию, которую никто из нас не забудет.
Том вдруг заметил, что ростом он почти не уступает старому вождю. Либо он здорово подрос за последнее время, либо прадедушка начал таять. «Почти мужчина» — вот что сказал о нем прадедушка. На душе у Тома потеплело — есть чем гордиться! — но не отпускала и какая-то странная, щемящая грусть…
В понедельник его распирало от желания поговорить с Питом, но удобный момент представился лишь после уроков.
— Ну? — спросил Пит, поздоровавшись.
— Прадедушка на седьмом небе. Обещал подготовить танец к следующему воскресенью. И тебя пригласил. Поедешь? Родители отпустят?
