показывали половину третьего ночи, певица была настроена решительно: еду – и баста! Сопровождать ее в этом походе вызвалась Мунира Резник. Сам поэт поначалу отказался, но, едва женщины вышли за дверь, тут же бросился следом.
Пугачева и Резники знали, что Карпов в те дни жил в гостинице «Украина». Но когда они прибыли на место, выяснилось, что тот в своем номере не живет. Пугачева возмутилась: «Это же явное нарушение правил матча! Соперники должны жить в одинаковых условиях».
Когда они вышли из гостиницы на улицу, случилось ЧП: несколько подвыпивших таксистов, которые не любили творчество Пугачевой, стали задирать певицу. Та в ответ набросилась на них с кулаками. Она схватила за грудки одного из них и стала его трясти, приговаривая: «Ах ты гад!..» Парень насилу вырвался, вскочил в свою машину и дал деру. Победа была за Пугачевой.
На обратном пути, проезжая мимо одного из домов, Пугачева внезапно вспомнила: мол, здесь живет Зацепин, надо заехать к нему в гости. Резник вносит поправку: «Он давно живет в Париже». Но Пугачевой явно не хочется возвращаться в свое жилище, и она заявляет: «Тогда пойдем к Алексею Рыбникову. Теперь он здесь живет». Пришлось подчиниться. Далее приведу рассказ самого И. Резника:
«Поднимаемся на третий этаж. Алла звонит.
– Кто там? – раздается сонный голос молодого автора «Юноны» и «Авось».
– Это я, Пугачева, открой! – капризно говорит она.
Тишина. Звонит опять. Лает пес.
– Пудель, – по лаю определяет она породу рыбниковского пса.
Звонит.
– Если вы не прекратите, я позову милицию! – раздается за дверью теперь уже голос жены композитора.
– Да не бойтесь. Это я, Алла Пугачева, к Рыбникову за песнями пришла!.. И чаю очень хочется.
Звонит опять. Звонка нет. Отключили. Упрямо барабанит в дверь.
Пауза.
– Миллион, миллион, миллион алых роз! – поет она в дверную щель, и эхо разносит ее удивительно свежий для такого часа голос по всем лестничным площадкам, – из окна, из окна видишь ты!.. Эх, Рыбников. Не пела никогда твоих песен, а теперь и подавно петь не буду!
– А что ты думаешь, я в пять утра кому-нибудь бы открыла?.. Не-а!
– А у нас, на Востоке, – тихо сказала Мунира, – ночью путнику дверь обязательно откроют… И накормят, и напоят…
– То на Востоке, а то в Москве, – усмехнулась Алла, – пошли!..»
И все же в гости в то раннее утро Пугачева и ее спутники попали: их пустил к себе звезда поп-арта художник А. Брусиловский. Довольная этим, Пугачева оставила в его гостевой книге свой автограф. Но пробыли они в гостях недолго. Вскоре у Пугачевой разболелось сердце, и она засобиралась домой.
25 октября, в пять вечера, Пугачева, Резник и Болдин отправились в сад Эрмитаж. Тамошний Зеркальный театр (1800 мест) столичные власти пообещали отдать Пугачевой под ее Театр песни, и теперь должны были состояться смотрины. От городского начальства на них присутствовали чиновники из Управления культуры Мосгорисполкома. Увиденное Пугачеву вполне удовлетворило. Вернувшись домой, поужинали, после Пугачева резалась с сыном Резника Максимом в кости, а Болдин и Резник склонились над шахматной доской.
26 октября можно было смело назвать сумасшедшим днем. В тот день объявили, что в начале следующего месяца в спорткомплексе «Олимпийский» состоятся концерты Пугачевой, после чего от ходоков и телефонных звонков с просьбами достать билеты буквально не было продыху. Как пишет Резник, «броненосец Болдин важен и неприступен. Брони мало».
В субботу, 27 октября, к Пугачевой приехали дочка Кристина и мама Зинаида Архиповна. Приехали из музыкальной школы, где у Кристины в тот день был экзамен. Дочка вовсю кокетничала: «Ой, провалилась! Шопена не знала, а сыграла хорошо, а Баха назубок знала, но как застряла, так дальше ничего и не помню». Вся семья светилась счастьем. Дочка с бабушкой остались ночевать.
В воскресенье, в 11.45, все семейство уселось перед телевизором – показывали любимую всем советским народом «Утреннюю почту». Так повелось в доме Пугачевой: после каждого номера звучала незлобивая критика. Сразу после окончания передачи Пугачева собралась и укатила в Останкино, чтобы отснять крупные планы для песни «Осень». А там такого наслушалась… Телевизионщики жаловались, что работать стало просто невозможно: начальство все новое и интересное заставляет вырезать. Даже горячо любимая народом передача «Времена года» вроде бы доживает последние дни. Пугачева слушала эти охи и ахи, а про себя думала: «Какие же вы все трусы, не умеете бороться за свое дело. Конечно, это трудно, но если не вы – талантливые, то кто же тогда будет за это бороться?»
Пугачева вернулась домой в скверном расположении духа, да еще голодная. А дома никого нет: Болдин уехал на встречу с каким-то архитектором, а Резники ушли в Большой театр. В гордом одиночестве Пугачева включила телевизор и села смотреть программу «Время». Но разве может поднять настроение самая официозная программа на отечественном ТВ? Полегчало хозяйке ближе к полуночи, когда вернулись Резники. Она усадила поэта за игру в кости, которую очень любила. Но тот, гад, вместо того чтобы поддаться женщине, взял ее и обыграл. Непруха!..
30 октября Пугачева и Резник вновь столкнулись с такой острой проблемой, как дефицит в советской торговле. В тот вторничный день с утра они отправились по магазинам, чтобы купить две раскладушки – для Кристины и Максима, но ни в одном из столичных магазинов таковых не оказалось. Продавцы только руками разводили – острый дефицит. Тогда они с горя купили гантели. «Может, хоть теперь начнем зарядкой заниматься», – сказал при этом Резник. Кстати, следующего утра решили не ждать: устроили поднятие тяжестей в этот же день. Правда, время выбрали явно неудачное – половину первого ночи, едва вернувшись с репетиции из «Олимпийского». Однако турнир прошел на высоком уровне: Пугачева подняла гантели 10 раз, Резник аж 40. У обоих «спортсменов» после этого долго дрожали руки. Видимо, с непривычки.
31 октября почти все утро в доме Пугачевой не умолкал телефон: звонили многочисленные просители, которые мечтали попасть на концерты Пугачевой. Хозяева если и поднимали трубку, то старались вежливо «отшить» просителей: изменяя голоса, выдавали себя за кого угодно, но только не за хозяев.
После обеда Пугачева отправилась в деревню Новоалександровская, что неподалеку от Клязьминского водохранилища, где, как мы помним, прошло ее детство. Сопровождал певицу в этой поездке все тот же Илья Резник, который так вспоминает об этом:
«– …Аллочка, неужели это ты? – На пороге дачной времянки стояла высокая грузная женщина – тетя Катя, как выяснилось потом.
Зашли в домик.
– А где дядя Семен? – спросила Алла.
– Шашлычную сторожит. Оба мы там… Так вот, Аллочка…
И последовал рассказ тети Кати о дочерях, внуках, соседях, огородах, пристройках и т. д.
– А ты совсем не изменилась, Аллочка!
Огромный рыжий кот вполз на кушетку.
– А он тогда тоже был? – поинтересовалась бывшая дачница.
– Нет, это другой… Гулял неделю. Сегодня вот в первый раз впустила…
Пришел дядя Семен, восьмидесятилетний благообразный старец. Узнал Аллу. Сдержанно порадовался. Отвернулся. Смахнул слезу.
– Мы вас в кино снимем! Хорошо, теть Кать?..
– А что? Снимай! Я все про тебя расскажу. Давно ведь знаю.
Попрощались. Вышли из калитки. Пошли лесочком к водохранилищу.
– Здесь где-то эстрадка была, раковина, где я впервые «выступала». Наверное, снесли.
Выходим к воде. Одинокий пустынный пляжик. «Зона отдыха».
– Застроили, – грустно констатирует А. П., – летом, наверное, шум, гвалт, как понаедут маевочники.
– Домик тебе нужен, – сказал я Алле, когда мы возвращались, – не дышишь совсем.
Алла промолчала. Она снова прощалась с детством…»
