Туманным утром,Он спасся:Вмазался в телеграфный столбНа прямом участке шоссе у Свинтона.
Кедр
Пастырь из чужедальних земельС грозным неистовством проклиналРеки, равнины и вереск.Предрекал бездонную тьмуОмутам торфяных болот.Обличал облака и ветер.Яростно громил небосводОслиной челюстью пустоты.А когда он переводил дух —Когда лишь прозрачные каплиЗащищали его, —В этот мигОн, замолчав, ощутил,Что земля и небеса содрогнулись.Молниеносно преображенныйНа мгновениеновый пророкГромоподобно вскрикнул.
Краунпойнтские пенсионеры
Старые лица, древние корни.Местная память.Плоские кепки, темные трости,Блестящие кругляши набалдашников.А над ними жаворонок в бескрайней голубизне.Карта их жизни, как равнинный пейзаж,Уходит в седую даль.Их беседа струится словно река,Медленно текущая вспять.Церкви и фабрики на ее берегахОдна за другой исчезают.И только их родовая памятьНеподвластна всесильному разрушителю.Арфисты умолкшего царства —Мощи их ссохшихся ликов,Созвучные друг другу, как струны,Завораживают, словно древняя музыка.Дикарские, прихотливые вариации,Отзвуки позабытых мелодий,Доставшихся им по наследству, —Песнопения здешних земель,Озвученных их праотцами.Трудно струится ручей.Дремотно ткет паутинкуЛетящий в Америку самолет.Беседу лелеет ветер.