Новые стихи [Иностранная литература]

Посвящение

Шесть лет воскресает утрами мама
В дядюшкином лице, когда он говорит,
Что да, мол, он выпил бы чашечку чая.

Я вижу перед собою матушкино лицо
Под дядиной плешью. Ее пухлые руки,
Дрожащие чуть заметней, чем шесть лет назад,
Негромко постукивают его чашкой по блюдцу.

Восьмидесятилетние, живые и любящие —
Все те же: непостижимые, живые и любящие.

Дядюшка, возрождающий то, что ушло,
Пока его клетки пытаются возродиться,

И воздух, снабжающий легкие кислородом,
Вынужденный к тому же еще и звучать,

Исподволь пробуждают уснувший ландшафт:
Ясное небо и дымные трубы,
Бессмертие смертных, радостный ад
И светлые гимны над чернью пашен, —

Наследие памяти,
сокровище языка,
Бесследно меркнущее при свете дня:

Баснословная рыба — раз в жизни поймаешь,
У поверхности, выдохлась, глаз как стекло,
Но леска тонюсенька и почти перетерлась…

В любое мгновение — резкий рывок —
И все утонет в темном потоке…

Новогоднее возбуждение

на третий день
Обретает погоду себе под стать.
Давление подымается. Льдистое небо
Выметено буранами. Тонкие ветки —
Те, что не крепко прильнули к стволам, —
Взвихриваются в небо. Опавшие листья
Мчатся по снегу, как отважные мыши.
Скрипят суставами на ветру дома,
Тая и серебрясь. Багровеют поля.
Все взбудоражено. Блещут окна.
Грузно ворочаясь под прессом воздуха,
Тщатся приникнуть к луне моря.
В искристой круговерти тонет земля.
Каждый обломанный бурями сук
Чертит свой собственный круг. Холмы
Нежатся в солнечной свежести ветра.
Слитно гудит плотинами речка,
Словно старинная фабрика. Люди
Так осторожно шагают по снегу,
Будто под настом — гулкая бездна,
В которой ярится свирепый ветер.
— Ну и ветрище! Ведь он, проклятый,
Чуть не втянул меня ночью в трубу! —
И звонкое эхо веселого смеха
Катится по хрусткому насту,
Как шляпа.

Память

Твоя твердокаменная, в ветхой майке спина —
Мускулистая и мосластая, как у старого жеребца, —
Низко склоненная над тюком овцы
Во время стрижки,
То потела, то подсыхала,
Когда ее обдували промозглые сквозняки
В темной пещере овечьего хлева,
А ты, с раскаленно-багровым лицом,