иронично-насмешливые его глаза, слегка поблескивали от возбуждения.
– Может, хватит? По-моему, все нормально, – сказал ему, нажав кнопку на пульте, композитор.
– Концовка не выходит. Ну ничего. Сейчас что-нибудь придумаю. Давайте сделаем еще один дубль, – попросил Андрей.
Спорить с ним бесполезно. Это мы знаем. Пока сам не будет удовлетворен собой, от микрофона не отойдет. Не может позволить себе даже малейшей фальши, малейшей неточности.
– Извини, старик, если чуток изменю твой припев, – обращается он ко мне. – Ну буквально пару слов… Для дела надо, для образа… Кажется, я в него уже вошел.
Припев у песни, поскольку она с юмором, такой:
Андрей и вправду, как говорится, вошел в роль героя песни. У нас на глазах происходит чудо: песня превращается в маленькую пьесу, в маленький его, мироновский, спектакль.
Интонации уже несколько иные, более озорные, что ли, даже какие-то залихватские. А в самом конце песни мы вдруг действительно слышим легкую интерпретацию, но такую характерную для него. Он, улыбаясь и подмигивая мне, поет:
Запись завершена. Андрей, еще слегка взбудораженный и неостывший, входит к нам в аппаратную.
– Дайте, пожалуйста, послушать последний дубль, – обращается он к звукорежиссеру.
Слушает. Смотрит выжидающе на нас с Крылатовым. Крылатов поднимает большой палец. Я говорю:
– Полный порядок!
– С концовкой согласен? – спрашивает Андрей деликатно, уважая мое авторское самолюбие.
Я обнимаю его за плечи. В этом он весь: советуется, но делает по-своему, как считает нужным для пользы дела. Песня для него не хобби: к этой работе он относится так же серьезно, как ко всему, что делает. Свои песни он не поет, он их играет. Я сказал «свои песни», имея в виду, что они действительно его, от него идущие к людям, благодаря ему заслужившие общее внимание и становящиеся популярными, любимыми, известными именно потому, что первым исполнил их он, дал им жизнь. Так случилось и с нашей песней «Ну чем мы не пара?»…»
Но вернемся в февраль 82-го.
12 февраля по ТВ показали очередной фильм с участием Миронова – незамысловатую комедию Наума Бирмана «Шаг навстречу» (21.35), где наш герой играл врача-стоматолога Маркела. Сам Миронов в те дни был далеко от Москвы – снимался в Астрахани в «Лапшине».
Вспоминает А. Герман: «На съемках в Астрахани я придумал, что после прощания с Ханиным Адашова (Нина Русланова) должна купить в лотке капусту: мне эта идея очень нравилась, она должна была придать всей сцене жизненность. Но капусты не было: Горошникова сказала, что ее нет во всей Астрахани. „Что, мне самому за ней ехать?“ – сказал я. „Пожалуйста, вот машина“, – ответила она, что ее и погубило. Я поехал и, потратив полдня и, естественно, сорвав съемку, привез полный грузовик звенящей, как стекло, мороженой капусты (для съемки это было все равно, а для бюджета картины – еще лучше, поскольку она практически ничего не стоила). Администратор Картошкин чуть не повесился от огорчения…»
Именно в те дни в фильме была снята самая жуткая сцена, и выпала она на долю Миронова. Во время облавы на убийцу Соловьева Ханин вызывается помогать сыщикам и становится в оцепление. И убийца выскакивает именно на него. Ханин пытается его задержать, но хитрый преступник ловко притворяется доходягой и, улучив момент, всаживает Ханину в живот ржавый богор. К счастью, рана окажется не смертельной, и герой Миронова выживет.
16 февраля Миронов снова играет на сцене родного театра – в «Бешеных деньгах». Далее шли: 17-го – «Трехгрошовая опера», 18-го – «Продолжение Дон Жуана» (Бронная), 21-го – «Бешеные деньги», 23-го – «У времени в плену», 24-го – «Трехгрошовая опера».
Тем временем продолжаются подготовительные работы по фильму «Сказка странствий». Там возникли первые напряженности между партнерами. Как мы помним, лента была интернациональная и сниматься должна была с участием кинематографистов трех государств – Советского Союза, Чехословакии и Румынии. Однако если наши и чехословаки быстро нашли взаимопонимание, то вот румыны оказались строптивыми. 25 февраля, во время подписания совместного договора о съемках, румынская сторона внезапно заартачилась и заявила: подписывать не будем, если не разрешите снимать в роли Орландо актера из Румынии. Митта, естественно, запротестовал, поскольку на роль Орландо был уже утвержден Андрей Миронов. В результате на следующий день в дело пришлось вмешаться чиновникам из Госкино. Они сумели отстоять роль Орландо за Мироновым, но пообещали румынам отдать роль взрослой Марты (в юности ее должна была играть Татьяна Аксюта). Румынскую сторону такой вариант устроил. Самое интересное, что их в итоге все равно обманут: обеих Март будет играть Аксюта. Но вернемся в конец февраля.
27 февраля Миронов играл в «Женитьбе Фигаро», 28-го – в «Мы, нижеподписавшиеся…».
Март начался с «Трехгрошовой оперы» (5-го). Затем Миронов умчался в Горький, где у него был запланирован концерт. Знай он, что произойдет в его отсутствие, наверняка бы отменил поездку. А случилось вот что. 6 марта его отец Александр Менакер собрался на свою обычную утреннюю прогулку. Он оделся, вошел в комнату, где сидела его жена, но внезапно схватился за сердце. Произнеся только одно слово «Маша!», он рухнул замертво на пол. Приехавшие по вызову врачи были бессильны – смерть наступила мгновенно. Менакер не дожил до своего 69-го дня рождения (8 апреля) чуть больше месяца.
Вспоминает Ф. Чеханков: «6 марта мне позвонила Лариса и сказала, что Александра Семеновича не стало. Я примчался на Арбат, он лежал на том самом красном диванчике, где обычно отдыхал Андрюша. С подвязанным подбородком, по старому русскому обычаю. Мария Владимировна выглядела окаменевшей. Потом я уехал на спектакль. В тот вечер я играл „Лес“. Когда я вернулся после спектакля, Александра Семеновича уже увезли. Мне говорили, что, кажется, единственный раз в жизни Мария Владимировна громко закричала – когда его увозили…»
Сообщить Миронову эту страшную новость по телефону никто не решился. Решили дождаться, когда он приедет в Москву. Однако и 7 марта утром, когда Миронов переступил порог квартиры на Селезневской улице, его жене Ларисе Голубкиной не хватило сил сказать ему о смерти отца. Уж больно уставшим выглядел гастролер. Практически сразу он завалился спать, чтобы вечером отдохнувшим выйти на сцену (он должен был играть в «Бешеных деньгах»). Когда Миронов проснулся, он обнаружил в доме своего сводного брата Кирилла Ласкари. Он-то и сообщил Миронову горькую весть. А 8 марта, в день рождения Миронова, в их семью пришла еще одна скорбная весть: умер давний друг их семьи Леонид Утесов. Дядя Ледя, как называл его в детстве Миронов. По злой иронии судьбы, в тот праздничный день по ТВ показали традиционный «Голубой огонек» (21.35), где принимал участие и Андрей Миронов – он пел шуточную песню «Ну чем мы не пара?». Однако запись «Огонька» происходила почти месяц назад, когда на душе у Миронова были совсем иные чувства. А в тот праздничный день смеяться и петь ему совсем не хотелось.
10 марта состоялись похороны Александра Менакера. Гражданская панихида прошла в Доме актера. Народу пришло много. Лифты там были маленькие, поэтому гроб с пятого этажа пришлось нести на руках. Похороны состоялись на Ваганьковском кладбище.
К слову, в этот же день начались съемки фильма «Сказка странствий», где Миронов, как мы помним, играл главную роль – Орландо. Но в силу понятных причин сниматься он начал чуть позже (в тот день на Фирсановском шоссе снимали Татьяну Аксюту в эпизоде «зимний лес» из начала картины).
Очередной спектакль Миронов играл 12 марта – это было «Горе от ума». Затем шли: 13-го – «Мы, нижеподписавшиеся…», 14-го – «Бешеные деньги».
15 марта стало первым съемочным днем Миронова в фильме «Сказка странствий». У пансионата «Мцыри» в Подмосковье с 9 утра до 6 вечера снимали эпизоды из начала фильма, где Орландо и Марта идут по зимнему лесу.
Вспоминает Т. Аксюта: «За несколько дней до начала съемок у Миронова умер отец. Андрей Александрович страшно переживал. А фанатичный режиссер картины Александр Митта знал только одно: „Собрались! Мотор!“ Чужие страдания были ему неведомы. Если ему нужны были слезы в кадре, он, ни секунды не сомневаясь, мог шепнуть на ушко: „Я тут телеграмму получил – у тебя мама померла“…»
