США Джона Фицджеральда Кеннеди, убитого наемным убийцей в ноябре 1963 года. Пьеса называлась «Бремя решений», принадлежала бывшему кремлевскому царедворцу Федору Бурлацкому и повествовала об одном из самых сложных эпизодов в отношениях между СССР и США – Карибском кризисе октября 62-го. Как мы помним, в кино Миронову уже приходилось играть американца – в «Победе», но Чарльз Брайт был всего лишь журналистом, а тут – целый президент. Пьеса была из разряда агитационно-пропагандистских, но уже не прямолинейно кондовая, а продвинутая (на дворе начиналась гласность). О том, как появилась на свет эта пьеса, вспоминает сам автор Ф. Бурлацкий:
«22 ноября 1983 года исполнилось 20 лет с того дня, как потрясенный американский народ, а также все мы узнали о трагической гибели Джона Фицджеральда Кеннеди. Выстрелы в Далласе послужили развязкой драмы, которая началась задолго до этого. Кульминация этой драмы была за год до катастрофы. Как раз тогда и произошло острейшее за весь послевоенный период столкновение сил на политическом Олимпе США.
Кеннеди был далеко не «голубем», но он сумел реалистически оценить общую угрозу ядерного уничтожения и принять советские предложения о необходимости компромисса в интересах мира. Сейчас политическая ситуация повторяется – с одной только разницей, что планета уже перенасыщена смертельным грузом, и от руководителей Советского Союза и США требуется особая мудрость в решении спорных вопросов.
Об этом я написал в своей статье «Черная Суббота». В ней был диалог между Джоном Кеннеди и его братом Робертом, основанный на подлинных документах и воспоминаниях участников тех событий, из которого можно было видеть, как нелегко шел президент к единственно верному решению.
Некоторое время спустя мне позвонил главный режиссер Театра сатиры Валентин Николаевич Плучек и сказал, что из этой статьи надо делать пьесу, так как она драматургична по своей сути. Внутренне я был к этому готов…»
Миронов репетировал роль Кеннеди не в самой здоровой обстановке. Дело в том, что некие завистники стали усиленно распускать в театре слухи, что он метит в кресло главного режиссера «Сатиры», и Плучек на эту новость отреагировал весьма нервно – стал демонстративно не замечать Миронова. А тут еще нашему герою пришла в голову идея поставить на сцене родного театра новую пьесу – «Тени» М. Салтыкова- Щедрина, что еще более накалило обстановку между главрежем и ним. И как Миронов ни старался разубедить Плучека в том, что все эти разговоры – всего лишь досужие сплетни, тот ему не верил.
19 октября по ТВ показали очередной фильм с участием Миронова – водевиль «Небесные ласточки» (19.55). Эту картину родное телевидение показывало после почти десятилетнего перерыва (с января 77-го). Вызван сей необычный факт был следующим обстоятельством. В марте того 77- го исполнитель главной мужской роли в фильме Сергей Захаров угодил в криминальную историю (подрался со своим администратором) и был осужден на год тюремного заключения. Поскольку эта история имела большой резонанс в обществе (о ней раструбили многие СМИ), на имени Захарова было поставлено табу. Запрет длился до наступления новых времен – до прихода к власти Михаила Горбачева. Но вернемся к Андрею Миронову.
19 октября он все еще находился в творческом отпуске по причине нездоровья, и вполне вероятно, что «Небесных ласточек» по «ящику» увидел. Во всяком случае, такое можно предположить, учитывая запрет, который висел над картиной. А в очередном спектакле Миронов играл уже в следующем месяце: 2 ноября в «Сатире» шли «Бешеные деньги». 7-го это было «У времени в плену». С 11 по 23 ноября Миронов вместе с родным театром был на кратковременных гастролях в Чехословакии (там проходили Дни советской культуры). «Сатировцы» выступали в трех городах: Праге, Братиславе и Готвальдове с тремя спектаклями: «Трехгрошовая опера», «Вишневый сад» и «Прощай, конферансье!».
24 ноября театр был уже в Москве, а на следующий день Миронов играл в «Горе от ума».
26 ноября по ТВ показали телевизионную (укороченную) версию фильма «Год как жизнь» (21.35).
27 ноября Миронов играл в «Бешеных деньгах», 29-го – в «Прощай, конферансье!».
Декабрь начался с «Бешеных денег» (1-го). Далее шли: 2-го – «Прощай, конферансье!», 4-го – «Трехгрошовая опера», 6-го – «Прощай, конферансье!», 9-го – «Женитьба Фигаро», 10-го – «Вишневый сад», 18-го – «Горе от ума», 20-го – «Вишневый сад».
23 и 24 декабря в Государственном концертном зале «Россия» прошли творческие вечера Эльдара Рязанова под названием «В кругу друзей». В них приняли участие многие из тех, с кем великого режиссера сводила творческая судьба. Был там и Андрей Миронов, который впервые встретился с Рязановым в 1965 году во время работы над фильмом «Берегись автомобиля». Была там и супруга Миронова Лариса Голубкина, которая знала Рязанова еще и раньше и которая справедливо считала Эльдара Александровича своим «крестным отцом» в кинематографе: в 1962 году он снял ее в комедии «Гасарская баллада». Среди других участников тех вечеров были: Алиса Фрейндлих, Олег Басилашвили, Нани Брегвадзе, Валентина Талызина, Александр Ширвиндт, Георгий Бурков, Семен Фарада, Татьяна и Сергей Никитины, Андрей Петров, Микаэл Таривердиев, Григорий Горин, Белла Ахмадулина, Левон Оганезов.
25 декабря по ТВ показали фильм-концерт «Мужчина и женщина», где в главной роли блистала мама нашего героя Мария Владимировна Миронова (21.50).
Между тем 1985 год закончился для Миронова в театре ролью бандита Мекки-ножа в спектакле «Трехгрошовая опера» – он играл в нем 28 декабря.
1986
Ролью Мекки-ножа Миронов закончил ушедший год, ею же он открыл и год 1986- й («Трехгрошовая…» игралась 2 января). 4-го это было «Прощай, конферансье!», 5-го – «Бешеные деньги». Затем в течение двух недель Миронов в спектаклях не участвовал, целиком занятый последними репетициями спектакля «Бремя решений». 19-го он снова играл в «Бешеных деньгах», 21-го это было «Горе от ума». А 22 января «Бремя решений» было вынесено на суд широкого зрителя. Как мы помним, Миронов играл в нем главную роль – Джона Кеннеди. В других ролях были заняты: Георгий Менглет (директор ФБР Гувер), Александр Ширвиндт (Сэлинджер), Михаил Державин (Макнамара), Александр Гудзенко (Соренсен), Спартак Мишулин (Тейлор), Юрий Васильев (Роберт Кеннеди), Раиса Этуш (Жаклин Кеннеди).
До конца января Миронов сыграл еще в пяти спектаклях: 24-го это был «Ревизор», 25-го – «Прощай, конферансье!», 28-го – «Бремя решений», 29-го – «Вишневый сад», 31-го – «Бремя решений».
С роли Джона Кеннеди начался для Миронова и следующий месяц – он играл президента США в понедельник 3 февраля. Но перед этим, утром, Миронов провел первую репетицию своего нового спектакля – «Тени» по М. Салтыкову-Щедрину. Миронов выступал в нем в двух ипостасях: был режиссером и исполнял роль статского советника, директора департамента Петра Сергеевича Клаверова.
Вспоминает А. Вислова: «В записной книжке отмечено: „3 февраля, 1986 год. Понедельник, 10 утра“. Миронов приступает к репетициям спектакля „Тени“ по пьесе Салтыкова-Щедрина. Последняя постановка, последняя роль в театре, хотя о том еще никому не ведомо. В тот обычный февральский, в меру холодный день прихожу в театр и поднимаюсь в малый репетиционный зал – просторную комнату с одной зеркальной стеной и балетным станком для упражнений вдоль нее. Посередине стоит длинный стол. Здесь собираются участники будущего спектакля. Миронов приходит не один. Вместе с ним в дверях появляется В. Н. Плучек. Кажется, они что-то договаривают друг другу на ходу, как всегда острят. Но с лица Плучека не сходят напряжение и вызов. Миронов как будто старается этого не замечать, внешне спокоен и собран. В театре ни для кого не секрет, что отношения между главным режиссером и первым актером труппы натянуты. Атмосфера за кулисами последние годы нелегкая. Ее нагнетание не проходит мимо Миронова. Утрату дружеской сердечности и былого взаимопонимания в отношениях с главным режиссером он переживает остро, но изо всех сил старается не обращать внимания на закулисные сплетни и продолжает работать. Миронов всегда отдавал себе отчет, чем был обязан Плучеку, называл его учителем, испытывал к нему непоказное уважение и благодарность…
Полагаю, Миронов не для формальности позвал Плучека открыть и как бы благословить начало репетиций. Он не хотел верить в то, о чем некоторые говорили вполголоса, а другие в полный голос. И был прав. Творческий запал этих двух художников был, как правило, все-таки сильнее перепадов в личных взаимоотношениях. Плучек в своем недолгом вступительном слове высказал много важных и дорогих пожеланий.
