поединок не то двоим, не то троим с противоположной стороны, но при этом не оставляет Тома ни на мгновение и продолжает орудовать губкой.
А дело в том, что в конце последнего раунда Том, улучив момент, сблизился с противником и после короткой борьбы повалил его броском, которому его научил когда-то его деревенский соперник дома, в Долине Белой Лошади. В борцовском поединке с Томом у Вильямса не было никаких шансов, и его сторонники сразу же поняли, что, если такое допустить, их ждёт поражение. В школе существовало сильное предубеждение против бросков и захватов, хотя в определённых пределах они допускались; поэтому круг распался, и поединок был остановлен.
Школьному корпусу не удалось одержать верх — драка продолжается, но уже без бросков, и Ист в ярости угрожает отозвать своего спортсмена после следующего раунда (чего, впрочем, делать не собирается), как вдруг из калитки возле часовни появляется младший Брук. Школьный корпус бросается к нему:
— Ура, теперь всё будет по-честному!
— Брук, иди, пожалуйста, сюда, они не разрешают Тому Брауну бросать его!
— Бросать кого? — говорит Брук, подходя поближе. — А, вижу, Вильямса. Чепуха. Конечно, он может его бросать, если захватит по всем правилам за талию.
Эй, младший Брук, ты ведь в шестом и должен прекращать любые драки… Он внимательно смотрит на обоих участников.
— Как он? — спрашивает он у Иста, кивая на Тома.
— Всё в порядке.
— Совсем не пострадал?
— Да нет, что ты! Как огурчик! Правда, Том?
Том смотрит на Брука и ухмыляется.
— А этот как? — спрашивает Брук, кивая на Вильямса.
— Так себе. После последнего падения он мало на что способен. Не выстоит больше двух раундов.
— Время вышло!
Участники опять встают и направляются друг к другу. У Брука не хватает духу прекратить драку вот так сразу, и раунд идёт своим чередом. Слоггер выжидает и бережёт силы, чтобы нанести решающий удар, если Том попробует применить ещё какой-нибудь борцовский приём, потому что чувствует, что иначе ему не останется ничего, кроме как признать себя побеждённым.
Тем временем на поле боя появляется ещё одно новое лицо, а именно, помощник швейцара, с метлой и большим деревянным совком для мусора под мышкой. Он убирал в здании школы.
— Вы бы лучше перестали, джентльмены, — говорит он. — Доктор знает, что Браун дерётся, он будет здесь через минуту.
— Иди в баню, Билл, — вот и всё, что слышит этот достойный служитель в ответ на свой совет и, будучи убеждённым сторонником Школьного корпуса, не может отказать себе в удовольствии остановиться на минутку и посмотреть раунд в исполнении признанного мастера — Тома Брауна.
Приближается решающий момент. Оба противника чувствуют это и призывают на помощь мне свои силы, всю наблюдательность и сообразительность. Малейшее везение или невезение с любой стороны — оступившаяся нога, удачно проведённый удар или ещё одно падение — могут решить теперь дело. Том медленно кружит по рингу, поджидая благоприятную возможность; его ноги работают на него, и он может позволить себе выбирать момент. Слоггер ждёт атаки и надеется, что ему удастся завершить её тяжёлым ударом правой. Пока они медленно перемещаются по рингу, вечернее солнце выходит из-за тучи и бьёт Вильямсу прямо в глаза. Том бросается вперёд; Вильямс встречает его тяжёлым ударом правой, который лишь слегка задевает его голову. Следует быстрый обмен ударами на ближней дистанции, противники соприкасаются, и в следующее мгновение Слоггер, брошенный Томом, тяжело падает в третий раз.
— Ставлю три к двум в полукронах на маленького, — говорит Грув Рэттлу.
— Нет уж, спасибо, — отвечает тот, закладывая руки поглубже под фалды фрака.
Как раз в этот момент дверь башенки, которая ведёт в библиотеку Доктора, вдруг открывается, из неё выходит Доктор и направляется прямо к кругу, образованному зрителями, в котором Браун и Вильямс в последний раз сидят на коленях своих секундантов.
— Доктор! Доктор! — кричит, заметив его, кто-то из младших. Круг зрителей тает в течение нескольких секунд; младшие ребята бегут со всех ног; Том подхватывает свою куртку и жилет и вместе со своими сторонниками проскальзывает в калитку у часовни, а потом за угол, к Салли Хэрроуэлл; Вильямс со своими сторонниками удаляется через школьный двор с меньшей поспешностью; Грув, Рэттл и остальные старшие пытаются сочетать достоинство с благоразумием, поэтому стараются покинуть место действия достаточно быстро, чтобы не быть узнанными, но при этом не так поспешно, чтобы это было похоже на бегство, что выглядит несколько комично.
К тому моменту, как подходит Доктор, на месте остаётся один младший Брук, который притрагивается к шляпе не без некоторого внутреннего содрогания.
— А-а, Брук! Не ожидал вас здесь увидеть. Разве вам неизвестно, что я ожидаю от шестого класса прекращения любых драк?
Брук смутился гораздо больше, чем сам ожидал, но Доктору всегда нравилась открытость и искренность его речи, поэтому он выпалил, идя рядом с Доктором, который уже повернул обратно:
— В общем, да, сэр, но мне казалось, вы также хотели, чтобы мы проявляли осмотрительность и не вмешивались слишком рано.
— Но ведь они дрались больше получаса, — заметил Доктор.
— Да, сэр, но ни один не пострадал. Кроме того, теперь они будут друзьями, а этого не случилось бы, если бы их остановили слишком рано — до того, как стало ясно, что силы равны.
— Кто дрался с Брауном? — спросил Доктор.
— Вильямс, сэр, из корпуса Томпсона. Он больше Брауна и поначалу выигрывал, но не тогда, когда вы подошли, сэр. Между нашим корпусом и корпусом Томпсона существует соперничество, и могли бы быть ещё драки, если эту прекратили бы, или если бы кому-то из них сильно досталось.
— Но, Брук, — сказал Доктор, — разве это не выглядит так, как будто ваша осмотрительность заключается в том, чтобы остановить драку, только когда дело оборачивается не в пользу Школьного корпуса?
Брук, нужно признать, пришёл в замешательство.
— Запомните, — добавил Доктор, подходя к двери, — у этой драки не должно быть продолжения. И я ожидаю от вас прекращения всех драк в дальнейшем.
— Хорошо, сэр, — говорит младший Брук, притрагиваясь к шляпе, и вздыхает с облегчением, когда за Доктором закрывается дверь.
Тем временем Том со своими ближайшими сторонниками добрался до Салли Хэрроуэлл, которая поспешно готовит им чай, а Стампса уже послали к мяснику Тью за сырой отбивной, которую нужно немедленно приложить к глазу Тома, чтобы наутро он не заплыл окончательно. Он чувствует себя неплохо, хотя обзор у него теперь несколько ограничен, в ушах гудит, а большой палец вывихнут. Палец он держит в холодном компрессе, поглощая огромное количество чая и слушая нестройный хор голосов, которые не говорят ни о чём, кроме драки, — про то, что Вильямс сдался бы после ещё одного падения (во что Том совершенно не верит), и про то, как Доктор умудрился узнать об этом — вот невезуха! Про себя он думает, что рад, что не выиграл; пусть лучше будет так, как есть, и его чувства по отношению к Слоггеру самые дружеские. А потом к нему прокрадывается бедняга Артур и смотрит на него и сырую отбивную с таким горестным выражением, что Том не выдерживает и начинает хохотать.
— Не делай такие глаза, малый, — говорит он. — Ничего не случилось.
— Том, тебе очень больно? Это же всё из-за меня!
— Ничего подобного, ты себе льстишь. Мы всё равно рано или поздно подрались бы.
— Но ты же не будешь драться дальше? Обещай мне, что не будешь!
— Не могу этого сказать. Всё зависит от корпусов. Мы в руках наших сограждан, знаешь ли. Буду драться за честь Школьного корпуса, если придётся.
Однако любители доводить подобные дела до конца на этот раз были разочарованы. Сразу же после
