лихвой компенсировал это коллективное желание. В мае 1985 года увидел свет Указ о борьбе с пьянством, и страна пусть на короткое время, но получила добрый заряд энергии для борьбы за новое, теперь уже трезвое, будущее. Уголовная статистика через некоторое время зафиксировала: за время действия этого Указа количество бытовых преступлений на пьяной почве пошло на спад.
Однако, как выяснилось гораздо позднее, существовала и иная статистика на этот счет. Указ о борьбе с пьянством явился одним из первых государственных актов того времени, который заметно криминализировал общество. В нашей стране повторилось то, что произошло в США, когда 16 января 1920 года там вступила в силу 18-я поправка к Конституции страны, которая объявляла о введении в США «сухого закона». Отныне торговля спиртными напитками стала сферой деятельности выросших как на дрожжах или уже существовавших, но занимавшихся иной деятельностью бандитских группировок. На этом поприще начинал свою преступную карьеру и небезызвестный чикагский гангстер Аль Капоне.
Как пишет уже известный нам исследователь К. Сифакис:
«Сухой закон», депрессия и невидящий мистер Гувер во главе ФБР породили и вырастили организованную преступность в Америке... Если бы не «сухой закон», еврейские и итальянские гангстеры продвигались бы вверх нормальным темпом – этническая группа занимает место, повышает уровень преступности, созревает и продвигается вверх по социальной лестнице, по крайней мере настолько, чтобы уступить нижнюю ступень следующему этническому меньшинству. По пятам за ирландцами последовали евреи и итальянцы (большинство преступников того времени принадлежало к этим национальностям), а также, в меньшем количестве, поляки, русские и другие.
При логическом развитии событий евреи и итальянцы должны были отойти от преступности. Действительно, перед началом Первой мировой войны распались и еврейская банда Монка Истмана из 1500 человек, и итальянская банда «Файв пойнтс» под командованием Пола Келли (Паоло Вакарелли)... Вступление Америки в войну еще более способствовало распаду банд. В послевоенный период американцы должны были вступить лишь с обычными и временными вспышками насилия, вызванными возвращением солдат. Но вскоре на страну тяжелым грузом лег «сухой закон».
Для криминальных кругов открылось широкое поле деятельности. Американцы не собирались отказываться от пива и крепких спиртных напитков, и еврейские и итальянские гангстеры пережили настоящее возрождение – даже ирландцы вновь вышли на сцену. В 1920-е годы, когда евреи и ирландцы должны были сворачивать свою преступную деятельность, она, наоборот, расширилась. Деньги поступали так быстро, что преступники уже не нуждались в поддержке политиков. Они сами стали покупать политиков – все изменилось...
Когда в 1932 году в Белом доме и Конгрессе к власти пришли демократы, «сухому закону» был вынесен приговор. Он был отменен 21-й поправкой в 1933 году. Но это не уничтожило все банды времен «сухого закона». Эти банды и разные мафиозные кланы остались в бизнесе, сохранив свои огромные капиталы. Был сформирован национальный преступный Синдикат. Бандиты, теперь прочно связанные с политиками и полицией, не собирались отказываться от быстрых денег. В конечном счете, «сухой закон» породил и взрастил организованную преступность, и его работа была выполнена настолько блестяще, что мы до сих пор не можем избавиться от преступных синдикатов».
В Советском Союзе эта история в точности повторилась. У нас был свой «сухой закон», своя депрессия – перестройка по-горбачевски и «невидящее око ФБР» – бездействие КГБ и целенаправленный развал им системы МВД. Поэтому большинство бандитских группировок, взращенные «сухим законом», благополучно выжили и сумели перекочевать в новую капиталистическую Россию. А там и своя война подоспела – первая чеченская, которая начала возврат «братков», успевших легализоваться, в орбиту большого криминала (именно этот процесс показан в «Бригаде»).
Многие наши отечественные аль капоне тоже начинали свой путь «наверх» с горбачевского указа о борьбе с пьянством. О некоем таком мафиози рассказала на страницах одной из газет прокурор Череповца Тамара Гурняк. Вот ее слова:
«Был у нас в Череповце гражданин по фамилии Берсенев. Наверное, до самой старости писал бы он в анкете «не привлекался». Но грянул Указ 1985 года о тотальной борьбе с пьянством и превратил гражданина Берсенева в Берса.
Спустя сколько-то месяцев у него было все, что его душа желала: шикарная квартира, машина, видеоаппаратура, оружие. Начал с того, что спекулировал водкой в одиночку. Потом вовлек таксистов. Потом – десятки молодых людей. Это была уже целая группировка, у которой возникли другие преступные умыслы. Жертвами становились, как говорится, простые советские люди. И все они считали, что Берс и его подручные – негодяи, а власть тут ни при чем.
Взяли мы Берса на крупном вымогательстве. Сердце у рэкетира оказалось слабеньким, и он отдал богу душу в камере следственного изолятора. Я наблюдала из окна, сколько крутых ребят шло за гробом, какая двигалась кавалькада такси, и думала: «Сколько же таких берсов появилось после того Указа по всей России? Десятки или сотни тысяч? Предвидели ли все последствия этого Указа те, кто его подписывал?..»
Именно перестройка «а-ля Горбачев» сформировала нынешнюю организованную преступность, за что, собственно, «братва» (как криминальная, так и мировая – политическая) ему по гроб жизни обязана. Это Горбачев провел реформы таким образом, что они активизировали деятельность преступников всех мастей, а действия властей, наоборот, сковали. Зеркальное отражение того, что было в Америке за полвека до этого. Вновь читаем у К. Сифакиса:
«Депрессия 1930-х годов заперла этнические группы в гетто. Это был самый глубокий и тяжелый экономический кризис, который поразил нацию, и молодые люди, не наделенные особыми талантами и способностями, оказались на пути к преступлению. Они стремились «вступить в банду».
С этими благоприятными для молодого преступного синдиката факторами сочеталось отсутствие полицейского подавления. Во многих городах синдикат без особого труда подкупал полицию точно так же, как и политиков. Единственная надежда была на федеральные власти, но и на этом уровне, хоть в это и трудно поверить, ничего не произошло. В течение 1930-х годов, да и следующих двух десятилетий федеральное правительство не сделало ничего, чтобы обуздать преступный синдикат...»
В Советском Союзе горбачевских времен власти тоже практически бездействовали. Хотя ученые еще в 1986 году начали бить тревогу: именно тогда специалисты из НИИ МВД впервые за долгие годы гробового молчания заговорили о существовании в стране организованной преступности. Как вспоминает кандидат юридических наук А. Волобуев:
«В 1986—1987 гг. действовавшие независимо друг от друга три немногочисленные группы ученых, представлявшие ВНИИ МВД СССР, ВНИИ Прокуратуры СССР и Омскую высшую школу МВД СССР, неожиданно для себя (но, по-видимому, вполне закономерно) пришли к одному и тому же выводу – в стране сложилась ситуация организованной преступности. Результаты исследований были вынесены на суд специалистов. Три научно-практических семинара больше напоминали поле боя, нежели традиционный спокойно- умиротворяющий обмен мнениями».
К тому времени отечественная мафия уже крепко стояла на ногах, выпестованная за четверть века существования мелкобуржуазной конвергенции, но власть упорно не хотела ее замечать – видимо, видя в ней свою союзницу. Поэтому по-настоящему воевать с ней (как это, к примеру, тогда же происходило в Китае) у нас не собирались. И ограничились полумерами. При Управлении уголовного розыска МВД СССР создали всего лишь отделения по борьбе с организованной преступностью (Управление по борьбе с оргпреступностью появится чуть позже, когда страна уже будет фактически объята пожаром бандитских войн).
Окончательное вступление страны на рельсы рыночной экономики укрепило организованную преступность, сделало ее еще более мощной и неуязвимой, значительно расширив поле ее деятельности. Все тот же А. Волобуев по этому поводу писал:
«Вступление страны в рыночные отношения открыло для нашей мафии невиданные просторы. Одна из основных причин наступательного развития организованной преступности заключается в том, что она при любых условиях являлась в государстве единственной поистине рыночной структурой, что и позволило ей во все периоды быстро (мобильно) приспосабливаться к любым изменениям. И не просто приспосабливаться, но и извлекать при этом максимум материальных и практических выгод...»
С 1985 по 1988 год силами правопорядка в стране было выявлено около 3 тысяч групп с признаками
